– Ты с ума сошел, Морозов! – зашипела она. – Здесь же дети…

– Эти? – я кивнул на стайку пионеров, что увлеченно корпели над плакатом и не смотрели в нашу сторону от слова совсем. – Да тут, если я на голове ходить буду, они внимания не обратят. Вон как увлеклись художеством.

– Все рано, – хмурилась Алена, но выдохнула уже с некоторым облегчением, убедившись, что нашу маленькую шалость никто не заметил. – А если увидят?

– Тогда, нам нужно найти более спокойное место для поцелуев, – обезоруживающе улыбнулся я.

– Дурак, Аську свою целуй. Говори, уже, зачем пришел, какой такой вопрос жизни и смерти?

Пистона я повез на дачу Серовых на автобусе с пересадкой. Можно было вызвать такси, или попросить отвезти Эдика, например, но я решил, что чем меньше знает народу о новом убежище алкашика – тем лучше. Как говорится, если хочешь, чтобы о чём-то узнали все, расскажи это кому-нибудь по секрету.

Дачный автобус, переваливаясь на ухабах проселка, вывез нас за город. На остановке посреди дачного общества он распахнул двери и выплюнул на притоптанную площадку пенсионеров с граблями, мамашек с корзинками и меня с Пистоном.

Я ни разу не был на даче у Серовых, но по названному мне адресу легко нашел нужный домик. Улицы здесь назывались незатейливо, не запутаешься: Яблоневая, Сливовая, Лесная и тому подобное. Вот на этой самой Лесной и были стандартные шесть соток с домиком, которые достались Алёне и Андрею Серовым от родителей.

После недолгих переговоров, она согласилась на сомнительное пребывание алкашика на ее участке. Все-таки у девчонки большое сердце. Пожалела Пистона… или быть может, согласилась, потому что именно я ее попросил? Несмотря на всю её показную ершистость, я чувствовал некую взаимность симпатии. Ну, конечно, если бы я ей не нравился, фиг бы она дала себя поцеловать.

Мы дотопали до нужного участка. Небольшой домик в тени черемухи с симпатичным оконцем, с резными наличниками, как в сказке.

– Короче, поживешь пока здесь… – я открыл калитку и стал осматриваться, Пистон несмело семенил за мной.

– Начальник! А тут телек-то хоть есть? Я же здесь с тоски сдохну.

– Лучше сдохнуть от тоски, чем от пули.

– Как от пули? – заморгал Пистон. – Ты же говорил, что под грузовик толкнут?

– Сначала толкнут, а потом еще пулю для надежности всадят, – подытожил я. – Контрольный выстрел, слышал про такой? И не вздумай никаких дружков сюда тащить. Имущество попортишь – телек у тебя, как компенсацию заберу и хозяевам дачи отдам. Понял?

– А кто хозяева? Та краля в красном галстуке пионерском?

– Не твое дело. О себе лучше думай, о безопасности.

– Хороша фифочка, – скалился сальной улыбкой Пистон, – была у меня по молодости комсорг. Вот такенная бабёнка. Ты не смотри, что все они правильные и лозунгами судачат. Если их раздеть, знаешь какие они..! У-ух!..

– Хлебальник завалил, – отрезал я. – То же мне, Казанова тряпочный нашелся.

– Да ладно, ладно, Начальник! – примирительно развел руками Пистон. – я же совет просто дал, я же старше тебя.

– Харэ базарить, бывалый. Если бы возраст придавал мозгов, то ты был бы уже кандидат наук.

– А я может и есть кандидат наук, – вдруг заявил алкаш. – В прошлом…

– А я сын Брежнева. Вот мы и встретились.

Я порылся в цветочном горшке на небольшой веранде и нашел ключ. Открыл навесной замок и распахнул скрипучую, но крепкую дверь. Мы зашли в домик.

– Вот диван, вот стол, вот кресло, – указывал я. – Все для жизни есть. Располагайся.

– А жратва где? – поджал губы Пистон.

– Завтра привезу, – сказал я. – А пока тебе тут картошки хватит. В погребе достанешь, хоть и прошлогодняя, но сказали, что нормальная еще, есть можно. Электроплита есть, кастрюля вон висит на стене. Отваришь картохи и поужинаешь.