А потом произошла историческая встреча с Куком.

После встречи с Куком и возвращения Яшки из Калифорнии всё завертелось.

Разговор с британскими офицерами ещё больше убедил нас в том, что заходить в Кантон по пути в Индию не стоит. Мореплаватели подчинялись смене муссонов. Корабли прибывали в Китай как правило с июля по сентябрь, а с ноября по январь покидали дельту Кантонской реки. Это было вызвано особенностями длительного переходи через Индийский океан, когда летний муссон становился попутным. И хотя для экспедиции Тропинина этих ограничений не существовало – она шла с востока и к тому же на шхунах, которые меньше зависели от торговых ветров, некоторые другие соображения делали заход в Кантон неудобным.

Дело в том, что торговая инфраструктура, а тем более китайская бюрократия могли ориентироваться на заданный европейцами ритм. Лёшка мог элементарно попасть в мёртвый сезон, в своеобразную пересменку. Один из офицеров Кука вскользь упомянул, будто всех иностранцев выдворяют из Кантона, когда нет торгов. А сколько времени потребовало бы налаживание контактов и получение разрешений? Особенно в первый раз.

– Были бы у нас налаженные связи мы смогли бы все просчитать заранее, – сетовал Лешка. – А так мы рискуем не успеть к окончанию сезона дождей. Что крайне нежелательно. Лучше я проведу в Индии дольше времени, и отправлюсь в Кантон вместе с европейцами. А если дело с факторией не выгорит то как раз успею запрыгнуть на отходящий поезд.

– Шкуры могут и не пролежать целый год, – заметил я. – В такой-то жаре.

– Зависит от выделки. Сырые мы брать не будем. Но, конечно, надо будет присматривать. Проветривать, чтобы не сопрели, отгонять всяких жучков, бабочек.

– Но если не толкать меха в Кантоне, то тебе понадобится куда больше наличной монеты.

– Вот с этим проблема, – признал Лёшка. – Придется у Бичевина попросить.

– Попроси. Я тоже помогу чем смогу. А остановку вместо Макао можно сделать где-нибудь в Микронезии. Если наткнешься на что-нибудь подходящее. Вообще там полно островов, но мелких, а карты до конца восемнадцатого века грешат неточностями.

– Попробуем разыскать, – сказал Лёшка. – Знаешь, а ведь многие из них были открыты русскими моряками. Литке, Коцебу, Крузенштерн…

– Типичные русские фамилии, – фыркнул я по привычке. – Ничего странного. Они двигались по тому же пути.

– Историю не объедешь! – провозгласил Тропинин. – Те острова, что будут открыты русскими, будут открыты русскими!

Он прикинул, что уложится в тридцать тысяч рублей. Своих у него скопилось не больше тысячи серебром – всё что осталось от проданной Яшкой шхуны. Остальное предстояло собрать мне или попросить в долг у Бичевина.

Такую сумму из оборота быстро не выведешь. Тем более, что Тропин хотел монету британскую. А крон, шиллингов и шестипенсовиков у меня тем более в запасе лежало немного. Так что в ход пошли рубли, флорины и пиастры.

– Думаю, там в ходу любая серебряная монета, – сказал я, выдавая товарищу под расписку несколько увесистых бочонков.

– Вот о чем я мечтал в детстве, – промурлыкал Лёшка, загребая ладонью из бочонка и прислушиваясь к звону падающих монет. – Абордаж испанских галеонов, набег на Картахену, остров Сокровищ…

– Смотри, чтобы и эти бочонки не оказались в пиратских кладах, – сказал я

– Нас голыми руками не возьмёшь, – усмехнулся он.

Войско, которое «не возьмёшь голыми руками», формально числилось рабочей милицией судостроительного завода и других индустриальных проектов Тропинина. Ополчение предназначалось для отражения внезапного нападения индейцев или европейских пиратов. Костяк составляли несколько сержантов, которым Лёшка платил особо, но рядовых набирал из простых рабочих и тренировал в свободное от работы время. Это было тем более удобно, что заводы из-за недостатка спроса часто вставали, и людей следовало чем-то занять. На деле же, как мне показалось, Лёшке просто захотелось обзавестись собственной маленькой армией, поиграть в полководца. Он даже назвал парней мушкетёрами Эскимальта в пику моим гвардейцам. Намёки я пропускал мимо ушей, но шепнул Ватагину, чтобы его туземцы не поддавались на провокации. Так что спорили они больше на футбольном поле, ибо бойцы Тропинина составляли основу его команды «Арсенал», а бойцы Ватагина играли в «Гвардии».