Одно из самых тягостных состояний, приводящих к психическим нарушениям в условиях одиночного тюремного заключения – это безделье, скука, монотонность.

По словам одного из заключенных: «Скука – главный враг. Сенсорная депривация – образ жизни. Заняться просто нечем. Запритесь в одиночестве в своей ванной комнате, не имея никаких личных вещей, и попробуйте представить себе годы такого существования, неделя за неделей. Это начинает вас медленно разрушать, психически и физически…»

…«Вы сидите в одиночке, томясь от ничтожности, не только вашей собственной, но ничтожности общества, других людей, мира. Летаргия месяцев, которые складываются в годы пребывания в камере в полном одиночестве, подобно плющу обвивает каждое физическое действие живого организма и медленно удушает его; ужасный распад действительно ничтожного существования. Вы больше не делаете отжимания от пола или другие физические упражнения в своей маленькой камере; вы больше не ходите по камере (четыре шага вперед, четыре – назад). Вы больше не мастурбируете; вы не можете вызвать в воображении никаких эротических образов… Время в камере опускается как крышка на гроб, в котором вы лежите, и смотрите на нее, как она медленно над вами закрывается… Одиночное заключение в тюрьме способно изменить онтологические свойства камня (Abbott 1982:44–45)»[22].

Испытанием при тюремном заключении являются и тягостные примеры сломавшихся соседей.

«Видеть и слышать, как не выдерживают, «ломаются» другие заключенные – уже само по себе тяжелое испытание, о чем писал Анри Шаррьер («Мотылек»), повествуя о проведенном им в условиях изоляции времени на острове Дьявола, французской колонии для уголовных преступников в Гайане: «Очень много самоубийств и совершенно обезумевших людей вокруг меня… Тягостно слышать, как они кричат, плачут или стонут в течение многих часов или даже дней подряд». Сам он выживал в течение восьми лет в одиночном заключении за счет своего воображения: «благодаря моему блужданию среди звезд у меня крайне редко случались длительные периоды отчаяния. Мне удавалось довольно быстро преодолевать их, и я тотчас же придумывал себе реальное или воображаемое путешествие, которое рассеет черные мысли» (Henry Charriere, 1970:354–356). Одна из проблем подобных приемов – это то, что границы между фантазией и реальностью могут стать слишком расплывчатыми, что произошло с одной бывшей заключенной, которая регулярно «покидала свое тело», чтобы «путешествовать» во внешнем мире. Эти «путешествия» были не мечтами, а внетелесными (астральными) переживаниями, из которых иногда, по ее словам, было «действительно трудно вернуться»[23].

…У британского заключенного Дуга Уэйкфилда были несколько менее приятные галлюцинации после пребывания какого-то времени в условиях изоляции: «обычно в виде пауков и насекомых, ползающих по полу, кровати и стенам, и в эти моменты часто слышались голоса и странные звуки» (Wakefield 1980:28). Представляя себя, как окончившего 1000-дневные высшие курсы содержания в условиях изоляции, он писал: «фантазирование и мечтание становятся преобладающим времяпрепровождением, и очевидная опасность здесь заключается в том, что эта практика может стать постоянным свойством ума, неблагоприятным последствием чего является то, что временами ты не знаешь, пребываешь ли ты в реальности или в воображаемом мире»[24].

Имеются и медицинские подтверждения снижения умственной активности как следствия снижении притока сигналов к мозгу. «В одном исследовании… было высказано мнение, что… «снижение притока сенсорных сигналов через сенсорное ограничение приводит к снижению умственной (психической) активности, неспособности сконцентрироваться, снижению способности планировать и мотивации вместе со снижением активности в речи и моторных системах… В тюремной жизни скука порождает скуку. Снижение стимуляции ведет к умственной бездеятельности, нежеланию учиться и связанному с этим снижению способности планировать, мотивации и физической активности (Scott and Gendreau, 1969:338).