– Ну-у, и как результаты?

Доктор едва сдержал улыбку.

– Не особо. А ещё в то время у меня была отличная возможность переехать в Берн, где меня никто не знал и что, в принципе, было бы намного проще.

– Ваше окружение, включая Фрэнки, возражало против этой идеи?

– Они были против любой идеи, – возмутился я. Камера в углу каждые двадцать секунд издавала звонкий щелчок. – Где и как мне жить, они знали лучше меня. Просто поразительно!

– Ещё один факт, мистер Ричард, о котором я не могу не спросить.

Доктор деловито перелистнул страницу в блокноте, в котором всё было написано крупным и в то же время неразборчивым почерком, словно ему приходилось делать вид, что он зачитывает вопросы.

– После самоубийства вашей жены Санди вы долгое время жили один.

– Всё верно.

– Целых двенадцать лет… Должно быть, это нелегко.

– Для кого как. Многие живут не одни и чувствуют себя ещё более одиноко. Если при виде друг друга у вас не возникает желание танцевать голышом под Джеймса Брауна, разве это счастье? А когда ты один, то можешь сорваться, например, в бар в два ночи, часами стоять в душе. Я не мог лишить себя этих удовольствий.

– Как по мне, главной причиной вашего одиночества, назовём это так, было стремление быть всегда на шаг впереди остальных.

– Одиночество преследует меня всю жизнь, док. Уверяю вас. Где бы я ни был, в пабах, на улицах, в магазинах… Повсюду. От него не убежать. Думаю, жизнь изначально создала меня таким.

– Я лишь хотел понять, что… – вдруг прервался Хью и, вздрогнув от очередного щелчка камеры, гневно крикнул, – Ларри-и!

В ту же секунду в кабинет ворвался молодой парень в мятой голубой рубашке. Ассистент доктора. Ларри смотрел на нас так, будто увидел призрака, после чего взял себя в руки:

– Что-то случилось?

– Пока нет, но если я услышу этот звук ещё раз…

– Вы не выключили таймер, – невинным голосом проговорил он и тут же направился в угол комнаты.

Когда кто-то начинает проводить при мне воспитательные беседы, мой мозг отключается, словно неисправный радиоприёмник. Это нервирует. Наблюдая за Ларри, у меня создавалось впечатление, будто я был знаком с этим пареньком много лет, будто у нас была, как минимум, одна совместная фотография.

– Какого чёрта? – взмахнув руками, Хью замер и, дождавшись, когда он настроит камеру и отойдет к двери, продолжил: – Я не злюсь, но разве ты не видишь, с кем я беседую?

– Док, может, поговорим о Фрэнки?

– Продолжайте.

Доктор Хью был отличным слушателем, он ловил каждое слово и мысль, вникал в каждую ситуацию и задавал наводящие вопросы. Поэтому я продолжил свою историю, которая началась ещё задолго до моего появления во Франции…

***

После окончания Bellerbys College, когда мне только исполнился двадцать один год, я отправился на стажировку в торговую организацию Cheese Valley. Мне было известно всё, включая то, кем были наши инвесторы и в чьи карманы уходили деньги, а карманы у этих людей были всегда глубокими. На тот момент я даже и не догадывался, насколько компания близка к ритуалам банкротства: очередной кредит от банка, большая часть которого уходила на покупку элитной недвижимости, походы в рестораны или, что было не редкостью, на аренду частных самолетов. Чем ближе организация была к краху, тем больше верхушку заботил собственный престиж и толщина кошелька, и, в принципе, это никого уже не смущало. Всем было глубоко плевать на то, что происходило у них под носом.

На этот счёт я частенько вспоминаю наш разговор с Бутчем. Я был уверен, что мои идеи помогут вырвать компанию из ямы кризиса. Однако Бутч, очередной директор нашей фирмы, которого прислали из штатов, обрубил их на корню: