^>18 Ср., например: Шеллинг Ф. В. И. Сочинения: В 2-х т. – М., 1989. – Т. 2. – С. 37.

^>19 ИРЛИ. Ф. 53, он. 1, ед. хр. 87, л. 19 об.

^>20 Там же – Л. 24.

^>21 Там же.

^>22 Там же.-Л. 12.

^>23 ИРЛИ. Ф. 53, он. 1, ед. хр. 84, л. 14–15.

^>24 Там же – Л. 12.

^>25 Там же.-Л. 13–14.

^>26 Там же – Л. 15.

^>27 Гаспаров М. Л. Белый-стиховед и Белый-стихотворец // Андрей Белый. Проблемы творчества. – С. 447.

^>28 См.: Бураго С. Б. Музыка поэтической речи. – К., 1986. – С. 20–29.

^>29 Гаспаров М. Л. Указ. соч. – С. 460.

^>30 Жирмунский В.М. Теория стиха. – Л., 1975. – С. 32–39.

^>31 Навроцъкий Б. Мова та поезія. Нарис з теорії поезії. – К., 1925; Чичерин А. В. Литература как искусство слова. Очерк теории литературы. – М., 1927.

^>32 Гольберг М.Я. Текст и его интерпретатор (о литературоведческой концепции А. В. Чичерина) // Вопросы русской литературы. – Львов, 1990. – Вып. 2 (56). -С. 106–107.

^>33 Там же.-С. 104.

^>34 Там же.-С. НО.

^>35 Бухаркин П. Е. Об Алексее Владимировиче Чичерине и его трудах // Русская литература. – 1990. – № 4. – С. 165.

^>36 Ср.: Флоренский П.А. Т. 2. У водоразделов мысли. – С. 125–127, 200–228.

^>37 Рассел Б. Почему я не христианин. – М., 1987. – С. 135–136.

^>38 Флоренский П.А. Т. 2. У водоразделов мысли. – С. 125.

^>39 Гончаров Б.П. Анализ поэтического произведения. – М., 1987. – С. 6.

В этической философии Канта, сыгравшей выдающуюся роль в преодолении нравственного релятивизма скептической философии, все же существует Начало, способствующее возрождению скептицизма в будущем. И находится оно не где-то на периферии его учения, а, напротив, в самой его сердцевине. Речь идет о полярном противоположении «двух стволов» человеческого познания – рассудка и чувственности. И хотя Кант признает их «общий корень», но поскольку этот корень остается принципиально непознаваемым, реально мы можем иметь дело исключительно с антиномией рассудка и чувства. «Рассудок ничего не может созерцать, – писал Кант, – а чувства ничего не могут мыслить»^>1.

Разумеется, эта антиномия рассудка и чувства, по намерениям Канта, заострена против эмпирического скептицизма. В самом деле, если чувственность – это, по Канту, «способность /восприимчивость/ получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас»^>2, то чувственностью предметы нам только даются, и хотя без этой данности вообще не осуществимо никакое познание, и всякое мышление имеет прямое или косвенное отношение к этому чувственному созерцанию, но исключительно в деятельности рассудка, то есть в нашем очищенном от чувственности мышлении, формируются понятия^>3. Только нашему мышлению свойственно подлинное осмысление мира и человеческого Я, в том числе, разумеется, и осмысление самого «чистого разума» как «способности, дающей нам принципы априорного знания»^>4. Если чувственность (за исключением «чистых форм» ее созерцания – пространства и времени^>5) всецело зависима от ощущения и, следовательно, является основанием эмпирического знания, то преодоление эмпиризма в философии связано для Канта исключительно с деятельностью рассудка.

Потому и в «Критике практического разума» чувственность безусловно подчинена осознаваемому рассудком долгу. Ведь поступать хорошо, чтобы ощутить счастье, значит поступать своекорыстно и себялюбиво, то есть, по сути, нехорошо. И тогда естественно, что «всякая примесь мотивов личного счастья препятствует тому, чтобы моральный закон имел влияние на человеческое сердце»^>6. Вообще, добро, совершаемое из страха или из надежды^>7, то есть подчинение морали