«Красный вымпел», – выход у него один, и выход такой: зайдёт он в первое
попавшееся на пути отделение милиции и напишет покаяние – явку с повин- ной. Лучше в тюрьме сидеть в относительном тепле и давиться похлёбкой, которую, он не мог понять почему, называют баландой, чем так мучиться,
пока не протянешь ноги…
Осуществить явку с повинной в милицию в ближайшее время ему было не суждено. На пути, нашего без вины виноватого страдальца, ожидали его не менее интересные «забавы», которые в какой-то мере немного сместят его
тот жизненный маршрут, проложенный на карте судьбы… Спросите, – кем?.. А хрен его знает, кем!.. Об этом, вероятней всего, даже сам господь бог вряд ли знает…
Вскоре Иван Ильич пересёк железнодорожное полотно, направляясь в сто- рону Рабочего городка, в обиходе жителей чаще употреблялось старое назва- ние этого района – Нахаловка. В районе Комсомольской площади, немного в стороне, в парковой зоне, располагалась пивнушка, подобных которой по го- роду имелась целая сеть. В ней Иван Ильич бывал уже не раз, ещё в самом начале своего обитания в этих местах и когда ещё деньги водились. Сейчас он шёл туда без копейки в кармане, надеясь не столько на-выпить, как, хотя
бы что-то съесть, или даже доесть после кого-то. Там уже, как получится. Забегаловка встретила Геннадия Куцанкова своим привычным, чисто про-
фессиональным для подобных заведений гомоном пьяных мужских голосов с примесью смачного изощрённого мата. Окинув беглым взглядом зал и вы- смотрев один из столов, вероятно, только что покинутый посетителями, но не убранным ещё посудомойкой, скорым шагом направляясь в сторону запри- меченного стола и размахивая руками, изображал человека, который что-то по рассеянности забыл. Стол был заставлен пивными пустыми кружками,
среди которых несколько штук были недопиты; лежали куски и очистки ка- кой-то вяленой рыбы, плавленые сырки, куски хлеба и остальные объедки за- столья. Бухнувшись на стулку за стол и продолжая у себя над головой вертеть кистью руки, словно доказывая кому-то, что-то, второй рукой подгрёб к себе недопитые кружки, посливал их в одну и тут же оперативно отсортировал
объедки на столе. Рядом сидящий за соседним столом мужик, пьяно наблю- дая за его действиями и уставившись на него, заплетающимся языком, спро- сил:
– Ты, корифан, кто будешь?.. Чёт я тебя до этого за энтим столом не зырил!.. Или ты посля Фоме и Костылю на хвост упал?..
– Да, да… я после, они сказали, что скоро вернутся…
– А-а… понял… На-понял, шкурку тянуть на самый конец не буду, последней
падлой буду… Жорика из Караганды… нет, из Баку, кажется, пошли прово- дить?.. а ты чё, отстал?..
– Сказали без меня проводят…
– Слушай, чё-то не въеду, ты кто будешь?.. убей, не помню!.. Погоняло твоё как?..
Иван Ильич соображал быстро. Если он сейчас, сию минуту не придумает себе кличку, этот тип от него так не отстанет и может так получиться, что вы- зовут наряд милиции, а вот этого как раз больше всего и нежелательно.
Нагнув над столом голову и продолжая поедать объедки, запивая их пивом, не глядя в сторону собеседника, который уже придвинул свой стул вплотную к нему, сказал, сквозь полный рот:
– Куцым меня зови, или Гендошем. Будет правильно и так, и этак…
– Чё, с кичи откинулся недавно?..
– Да как сказать… в этих краях всего пару месяцев.
– Кантуешься, где?..
– Недалеко от зоопарка.
– Это, случаем, не у Муньки самогонщицы шконку арендуешь?..
– Нет, у старухи одной…
– Так и Мунька за молодую не канает: туда-сюда уже давно за полтинник пе- ревалило, но к бахарям липнет, липнет, сука! как чирей на жопу, хрен отде- рёшь!..