Неужели офицеры, командовавшие этими войсками, действительно, пренебрегая своей репутацией, позволяли своим солдатам оскорблять и унижать эту даму? – спросит наш читатель. Да! Более того, они и сами принимали в этом безобразном действе самое активное участие, и при этом тоже, не имея ни малейшего представления о том, кто она, и за что она сидит. Им было вполне достаточно того, что она арестована и беззащитна, потому они и оскорбляли ее в таких выражениях, которые никогда не осмелились бы применять к любой свободной женщине, идущей по улице. И эти люди воевали в армии Союза! Они же только что расстались со своими матерями, женами и сестрами. Можно подумать, что, поступая так, они намеренно старались унизить ее и как прекрасную женщину, и как человека.
Во время основного обмена военнопленными, который происходил в сентябре, Белль Бойд была отправлена в Ричмонд. Как только в «Старом Капитолии» стало известно, что она уезжает, абсолютно все – и федералы и конфедераты, узники штата и офицеры «Старого Капитолия», другие военнопленные – каждый чувствовал, что ему предстоит расстаться с тем, к кому он испытывал сильное чувство личного уважения. Для многих это было больше, чем просто уважение.
Каждый обитатель «Старого Капитолия» старался сохранить хоть что-нибудь на память о Белль, и практически не было никого, кто бы не оказал ей какого-либо знака уважения или почтения, не получив взамен ответного проявления дружеских чувств. Каждый радовался тому, что ей предстоит покинуть это омерзительное место, и она навсегда освободится от издевательств и оскорблений – и по этой самой причине всех истинных джентльменов, видевших, как она уезжает домой переполняли бурные эмоции».
Так тепло вспоминает Белль Бойд уважаемый человек и редактор «Iowa Herald», одна из жертв «колокольчика» Сьюарда, которому «облеченная в Минутное величье» вашингтонская «Власть» не дала никакого объяснения, за что он был арестован и освобожден. Но разве не был мистер Махони «виновен» в том, что он был кандидатом в Конгресс от Демократической партии?
Значительно более поэтическое описание «Ла Белль-Ребелль» предоставил нам автор «Гая Ливингстона» в его «Границе и Бастилии», написанной им во время «наслаждения прелестями тирании федералов» в том же самом «Старом Капитолии»:
«В зарешеченном окне второго этажа, я увидел ее – невысокую даму в прекрасном платье из светло-розового муслина, ниспадающие пряди темных волос подчеркивали бледность ее лица. Глаза, созданные, чтобы искриться и смеяться, сейчас были печальны, голова опущена – и это говорило о том, что ее мучает нечто большее, чем простая усталость.
Действительно, прекрасная картина, хотя и в таком грубом обрамлении, что на первый взгляд кажется, что это призрак прекрасной колдуньи из поэмы о Кристабель.
Незачем было спрашивать, в чем ее преступление – за помощь и поддержку Юга – вам становилось это ясно еще до того, как вы замечали, что на своем платье эта дама бесстрашно носит символ Конфедерации – жемчужную брошь в виде Одинокой Звезды. Не буду отрицать, что моя унылая прогулка отныне стала казаться менее печальной; но, хотя общность страданий значительно сокращает дистанцию между людьми, прошло несколько дней, прежде чем я обменялся знаками с прекрасной пленницей, машинально приподняв шляпу, подойдя к ней ближе, а затем, удалившись, что было надлежащим образом оценено сверху.
Однажды вечером случилось так, что я прогуливался почти под самым окном. Тихое нарочитое покашливание заставило меня взглянуть вверх. Я заметил блеск золотого браслета, взмах белой ручки, и к моим ногам упал душистый розовый бутон, угнездившийся среди свежих зеленых листьев.