Джаст внимательно посмотрел на врача.

– Скажи, у тебя в роду есть северяне?

Кентавру хотелось подтвердить или опровергнуть давно мучавшее его предположение.

– Есть. Отец с Севера, – настороженно прищурилась девушка. – Но с чего вдруг такие догадки? В том, что во мне пробегала северная кровь, можно заподозрить разве по голубому цвету глаз. Маловато для вынесения вердикта на счёт моей родословной.

– О нет, в самый раз, поверь! – заверил Имир кентавр. – Однажды к нам в Шайко занесло группу северян. Целое событие для города было! Где Север, а где – мы. Тут с роду никто северных людей не видел. Они были беженцами и держали путь на Юг. Ты-то по своему отцу знаешь, что северян невозможно спутать с иной национальностью. Белоснежные во всем. Волосы, брови, ресницы, кожа – будто их в молоке выкупали. Но меня жестоко поразило другое – непримиримый лёд в глазах. На Западе ведь тоже полно голубоглазых, но не таких. У них глаза цвета неба, цвета моря, но не цвета холода. Стоит северянину на тебя посмотреть, и ты чувствуешь, как мёрзнут кости, а в венах стынет кровь. Словно через твоё тело проносится нордовый ветер, унося за собой тепло тела. И ты цепенеешь, застываешь на месте, во времени, в мире. Север – жестокий край. Наши прожаренные солнцем пустыни не сравнятся с вечной мерзлотой тех земель. Там выживают самые сильные. Мне кажется, сила духа и пережитые невзгоды передаются у северян с кровью. Старый, молодой или ребёнок – у них одинаково читается во взгляде закаленная жёсткость. И у тебя такие же глаза. Для твоих лет они не в меру взрослые. Словно пережить тебе пришлось побольше многих. Это неосознанно пугает и отталкивает других существ.

– Понятно, – глухо проронила ветеринар.

– Проще надо быть. И хмуриться перестать, глядишь, и народ подтянется! – утешил Джаст, похлопав аспирантку по плечу. Девушка недовольно увернулась.

– А сам? Лошадиные уши, у тебя на лбу прямо и написано: «Не подходи, а то лягну». Я не вполне уверена, в твоей компетенции раздавать советы на данную тему.

– Да ты хоть раз можешь меня серьёзно воспринять?! – вспылил парень. – Я к тебе по-хорошему пытаюсь отнестись! И бес толку!

– Я к тебе тоже по-хорошему отношусь. Помогаю не от нечего делать. С другой стороны, погоди, мне стало скучно и копаться в лаборатории надоело, – размышляла Имир, – Лошадиные уши, выходит ты прав – все бес толку.

Джаст скривил губы и махнул хвостом.

– Пакля, я сейчас тебе бидон на голову одену! Будет тебе, в самый раз, молоко за вредность!

Молочный душ не состоялся. Как ни крути, а жалко переводить честно экспроприированное. Кентавр обошёлся лихим поглаживанием по голове. Девушка аж зашипела.

– Эй, Пакля, да ты горишь! – удивлённо одернув от головы Имир руки, воскликнул парень.

– Будь добр, определись, наконец, – проворчала аспирантка, пытаясь распутать закрутившиеся дреды, – минуту назад по твоим же словам от меня веяло холодом.

– Тыква у тебя сейчас вскипит! С ума сошла по самому солнцепёку без головного убора ходить! – точно нервная мамаша запричитал Джаст.

– Я обычно в доме сижу. Из дома выхожу, когда перестаёт печь. Не учла.

– Замечательно! Для полного счастья не хватало мне тебя на спине тащить, когда ты грохнешься в обморок от солнечного удара. – Кентавр снял широкополую ковбойскую шляпу с прорезями для второй пары ушей и небрежно нахлобучил на Имир. – Держи, напрокат.

– А ты?

– Переживу, – отмахнулся парень, – для меня не столь критично. Я привык.

– Понятно. – Девушка задумалась. – Где ты живёшь?

– Пакля, ты невыносима! – закатил глаза Джаст. – Ты можешь перескакивать от темы к теме как-нибудь помедленней? И пологичней. Я за тобой не поспеваю.