– Охуительный салатик! – Кэп ржал, как дебил, впрочем, он и есть настоящий дебил, – с колбаской и огурчиком.

Я понял, что Маринка вот-вот заплачет. Хотя, конечно, она уже хорошенько набралась.

– Успокойся, нормально все, – я попытался обнять ее за плечи. – Она недовольно взбрыкнула…

– Все ништяк, – Стомп снова научился говорить, – блевать просто супер.

– Заткнись, мудак, – я тоже разозлился не на шутку, – у тебя вид, как будто тебя самого выблевали, причем не сейчас, а уже давно.

– Не нервируйте хозяина, – подали голос наши розовые подруги.

Спасибо, поддержали.

Судя по рожам, народ вставило не на шутку.

– Это… – бахвалится Стомп, – мы на прошлой неделе толкнули раз колес на четыре сотни зеленых…

Говнюк, о чем он еще может рассказать? Но его уже никто не слушает.

Бэкс вовсю лезет к Ане, та весело брыкается под смех Кэтти.

– Свали, урод, – ржет Аня.

– Да ну, Ань, не ломайся, ты же не целочка, – смеется Бэкс.

– Все равно, ты мудак, Бэкс, – отвечает она.

Факер залег с банкой пива и что-то рассказывает Кэпу, которому, кажется, очень интересно.

Лиля снюхала все, что дали, намешала все, что только было, и сейчас пялилась на обои и шевелила губами, силясь выразить что-то похожее на мысль.

– Я летать хочу…

Речь давалась ей с трудом. Мне всегда казалось, что, выходя из дома, она оставляет мозги в аквариуме. Теперь мои подозрения усилились, тем более что вместо аквариума могла сгодиться небольшая рюмка.

– Я летать хочу…

Этого только не хватало.

– Так лети, – Бэкс, мудак, ее подзадоривал. – Открывай окно и хуяк!

– У-га-га, – Кэпу было пох.

Черт! Окно уже было открыто нараспашку! Когда успели? В комнату залетали одинокие снежинки. Третий этаж – не хрен собачий. С неожиданной для ее состояния быстротой Лиля оказалась на подоконнике.

– Лечу! – она оттолкнулась ногами и исчезла из зоны видимости.

Все на мгновение ошалели. Я бросился к окну первый. Пьяным и дуракам всегда везет, а Лиля и то, и другое, так что исключением не стала. Ей и повезло! Она умудрилась застрять между сучьев здоровенного дерева. Большая удача, что она именно прыгнула, а не просто вывалилась. Что делать? Все пялятся в окно и ржут, но делать-то все равно что-то нужно.

Я взял с балкона стремянку и отправился вниз. В прихожей меня попыталась остановить пошатывающаяся Маринка – она сказала что-то невразумительное, потом махнула рукой и, держась за стену, ушла в комнату. Надо признаться, я и сам уже основательно поднажрался, так что спуск с лестницей дался мне нелегко. Я разместил стремянку под деревом и залез на верхнюю ступеньку. Ох, высоко! Черт! Я схватил Лилю за руку и стал тянуть на себя. Она ни хрена не соображала. Впрочем, упасть с этой высоты было не так страшно, учитывая сугробы, и я потянул ее сильнее.

Удерживать равновесие было не просто, я постоянно смотрел на ствол дерева и раму стремянки. Поэтому и не придал Лилиному хрипу и бульканью должного значения. А зря! В следующую секунду она уже смачно блевала мне на голову. Ублюдки, смотревшие на все сверху, ржали так, что должны были бы выпасть из окна. Но нет, удержались. Я рухнул вниз вместе с Лилей и стремянкой. Больно, сука! А смех наверху не прекращался.

Протерев рукой глаза, я увидел над собой две фигуры в форме.

– Отдыхаем?

Точно, менты.

– Типа того, все нормально.

– Нормально?

– Да, лежим вот, – неуверенно сказал я, – в снегу. Весна пришла.

Через минуту они бы оставили нас в покое, но Лиля, идиотка обдолбанная, активизировалась.

– Лэдди! Знаешь, почему менты всегда ходят парами? – точно, мозги лежат дома, в аквариуме. – Потому что один из них умеет только читать, а второй только писать.