— А мне кажется, — усмехнулся Ян, — где-то я уже это видел… Но, знаешь, Ева… Тебе не идет вот так безвольно болтаться на плече. Я чувствую, что в тебе скрывается тот еще огонек. Огнище! — он вновь улыбнулся, но на этот раз очень зловеще.

Ян все еще сидел в кресле, закуривая сигару, а его шестерка, перехватив мое онемевшее от ужаса тело, взял меня за руки. Он поднял их вверх и накинул на крюк, который свисал с потолка.

Этот молчун-скала развел мои ноги. Я плакала, брыкалась, но ему удалось зафиксировать одну из них. Когда он привстал, чтобы проделать то же самое со второй, я пнула его и угадила четко в цель. Получив по яйцам, он приглушенно завыл и согнулся.

— Ну, хватит, Ева… — глядя на скрутившегося от боли помощника, приказал Ян. — Тебе самой понравится. Я обещаю тебе.

5. Глава 4 Ева

Стряхивая пепел в пустой стакан, дьявол Ян, не моргая, «пожирал» мою панику. Он с удовольствием смотрел в мои глаза и улыбался.

— Зеленые… А ты красавица, Ева. Думала, если оденешься в эти невзрачные лохмотья, то сможешь спрятаться от меня? Даже карими линзами не побрезговала. Сэм, — он обратился к помощнику, который натягивал мою ногу, — ты даже не представляешь, какой серой мышью она мне казалась… Еще и этот дурацкий пучок как разбитое гнездо для птиц из всяких палок и мусора… Никогда не понимал прелести этой прически.

Телефон Янниса завибрировал. Он черство приказал помощнику не останавливаться. Встал с кресла и обошел меня. Его шестерка направился к столику, на котором была накинута шелковая черная ткань. Приоткрыв ее на несколько сантиметров, он сдвинулся вправо. Специально, чтобы я видела, что лежало на нем…

Я ужаснулась, когда Сэм взял острые ножницы. Стала дрыгаться, но все было без толку. Мои ноги едва доставали до ламината. Я могла дотронуться до него только большим и указательным пальцами.

— Нет! Нет! Отвали от меня, урод! — я все еще пыталась вырваться из этого плена в надежде, что крюк не выдержит моего веса, а помощник Янниса все наступал. Он приближался ко мне, крепко удерживая в руках сверкавшие под светом ламп ножницы.

Сначала он поддел мою серую блузку и начал разрезать ее по бокам. Медленно, ухищрено... Ему доставляли удовольствие мои мольбы, сменявшиеся на благой мат. Меня трясло. Иногда я еле удерживала подкатывавший приступ тошноты. Но неразговорчивого мужчину мое состояние вообще не заботило.

Покончив, он принялся за рукава. Через минуту, казавшуюся мне целой вечностью, он схватил свисавшие куски ткани и содрал их с меня. В один мах я осталась в одном только лифчике.

Меня колошматило, трясло, глаза закрывались в надежде, что сейчас я открою их и окажусь у себя дома, в кровати. Сон... страшный и такой поганый... сон, который никак не заканчивался. Самая ужасная явь, в которой меня изрежут на крохотные кусочки и отправят их в красивых коробочках жениху и родным. Мама… Ее сердце не выдержит!

— Сэм, пож-ж-жалуйста... У меня есть деньги. Я заплачу тебе. Выпусти меня отсюда, — я всхлипывала и молила его. Но его молчание так выбешивало. Да так сильно, что я вновь срывалась на самые отборные грязные ругательства. — Тварь бесчувственная! Каменный истукан! Убери свои лапы, мудила! Говнюк! Ты знаешь, что с тобой будет, гондон использованный? А будет очень плохо! О-очень плохо! Таких, как ты в тюрьме очень любят! Я-то знаю!

— Откуда? — донесся заинтересованный голос Янниса за моей спиной. От его интонации кожу обдало холодом. — Неужели такая красавица взялась за это нечистое дело, потому что «сидела»?

— Чалилась? — усмехнулся молчун. — Вроде так называется?