Серьезный такой. Испугался я, вспомнил про крысенка. Думаю: «Что-то сейчас будет».

Отец просто подсаживается ко мне и тихо произносит:

– Плачет жена моя, убивается, сын. Говорит мне, что ты своего брата продал за тысячу динаров незнакомому мальчику.

– Про какую жену ты говоришь, папа?

– Про вторую мою жену, твою тетю крысу. Ты ли не отнял у нее крысенка, сынка ее? Ты ли не продал его мальчику за тысячу динаров?

И смотрю я на отца такими вот круглыми глазами, прямо как ты на меня сейчас, Али. И понять не могу, как это можно быть женатым на крысе, да еще быть отцом крысенка.

«Шутит отец мой, что ли?» – думаю про себя. А сам боюсь на него глаза поднять, вдруг сердится. А потом смотрю – нет. Отец мой спокойно и так чуть печально рассказывает про свою вторую жену – и про то, какая она умница, и как вкусно курицу готовит, и как за всеми делами в амбаре следит прилежно. Уж я и не знал, что думать.

А потом говорю:

– Вот, отец, возьми. Все, что у меня осталось. Пятьсот динаров. Нет у меня ничего больше. Потратил.

И стыжусь, и голову низко опускаю.

Отец деньги взял и молча ушел.

Оказалось потом, папаша того глупого и жадного мальчика пришел к нам в дом и устроил скандал. Ибо сын его деньги украл из секретного шкафчика и на меня указал, что крысу на те деньги купил. Карим, мол, подбил. Пыжится богатый человек, пыжится, горячится. А отец мой усмехается: «Ну и дурака же ты себе в наследники вырастил! Крысу за такие деньги покупать – да где это слыхано?!» И нечего ответить-то. Дело отец говорит. А только деньги все равно вернуть надо. Вот и придумал он посмеяться надо мной и отвадить людей обманывать.

Понял я, что меня самого надули, да поздно.

«Ну, – думаю, – отомстить надо».

Вернулся домой и сразу же на задний двор побежал, подхожу к амбару да неслышно проскальзываю. Сижу без света, выжидаю. Тут мимо меня что-то как прошебуршит! Тихо так. И хвостом задело. Ну я – хвать! И вот уже большая взрослая крыса у меня в руках. Не впервой такие охоты устраивать. Оглядел, вижу – красотка. Хоть сейчас женись! И тащу ее в дом. Отец мой в большой комнате чай пил, так я ему эту крысу и показал. За хвост держу. Она лапами перебирает, зубами щелкает, пищит, а никуда не деться.

– Отец, тебе твоя жена просит передать, чтобы ты на ужин не опаздывал!

Да, Али. Смешно было. Мы теперь, когда вместе собираемся, вспоминаем это. «Эй, Карим, а помнишь, как ты своего брата за тысячу динаров продал?» – «Отец, а помнишь свою жену с хвостом и шерстью?»

Моя сестра долго собиралась к никаху – свадебному обряду. Мы все хотели продлить сборы, отодвигали тот момент, когда семья, в праздничных ярких одеждах, но с печальными лицами, выйдет на улицу. Я тогда маленький был, но все хорошо помню. Фатима – так зовут старшую сестру, она в тот день выходила замуж по сговору отцов двух семейств – очень старалась не плакать. Потому лицо ее делалось строгим. И это меня пугало. Никогда раньше не видел, чтобы Фатима – милая добрая Фатима – глядела на нас, своих родных и близких, так, словно мы чужие ей или даже враги. Моей старшей сестре только-только исполнилось шестнадцать лет.

Каждая семья несчастна по-своему. Так, кажется, говорят русские. Несчастье нашей семьи – мой отец. Человек строгий и несправедливый. Если вы думаете, что религиозная строгость соседствует с милосердием и справедливостью, вы не видали Халима, чьим отцом был Аджвад. Мой отец никак не кроткий, а мой дед никогда не был щедрым.

Наступал день траура в нашей семье. Помолвка Фатимы стала для всех сюрпризом. Она не была готова к замужеству, да и жених ей нисколько не понравился. Она умоляла отца хотя бы отложить свадьбу, но он был непреклонен.