Комеди-Франсез. Сцена из трагедии XIX века, поставленной в традиционном духе с сохранением старорежимной манеры строить мизансцены (С гравюры 1827 года)

Театрик на ярмарке Сен-Жермен. Декорации изображают городскую площадь. (С гравюры 2-ой половины XVIII века)

Дебюты проходили обязательно в Версале, и только после одобрения двора за новичком закреплялось его место. Но затем ещё годы главный исполнитель в данном амплуа, держа стареющего дебютанта в чёрном теле, выпускал его на сцену лишь по случаю собственных недомоганий или в ролях, не столь для себя выигрышных. При таких условиях актёру требовалась особая удача, чтобы проявить себя, заставить публику заметить своё дарование. Так неожиданно повезло Тальма. Первый в его амплуа Сен-Фаль уступил ему заглавную роль в «Карле IX» Шенье, поскольку находил свирепого монарха недостаточно изысканным, и взял себе роль короля Наваррского, будущего Генриха IV, полагая, что она сулит больший успех. Однако Тальма затмил всех, и третировать его стало намного труднее.

Тальма в роли Нерона из «Британника» Расина (С картины Э. Делакруа, около 1852 года)

Эту практику, как правило, считали причиной деградации театра, что, однако же, не мешало ей оставаться в силе. Так, уже в 1802 году в Версале произойдёт курьёзный случай: к самому началу представления, где молодая актриса должна выступить в вольтеровской трагедии, явится первенствующая на том же амплуа мадемуазель Бургуэн. Она молча облачится в театральный костюм, проследует за кулисы, отстранив бедняжку, сама выйдет на реплику, доиграет спектакль, и никто не посмеет ни остановить её, ни даже вымолвить слова неодобрения в её адрес.

А вот другая ситуация, где, напротив, виновной оказалась не актриса, но публика, вопреки здравому смыслу не пожелавшая расстаться со своими пристрастиями. Мадемуазель Дебри, высокой, моложавой и статной даме с хорошими способностями, оставалось недолго до отставки, когда она решила сменить амплуа инженю на более подобающее её летам. А зрители воспротивились! Когда она попробовала отдать свою лучшую роль – Агнессы в мольеровской «Школе жён» – молоденькой мадемуазель Дюкруази, они, едва увидев ее на сцене, громкими криками потребовали Дебри. Той пришлось спешно явиться в театр, в повседневном наряде сыграть роль и до самой отставки, до своих шестидесяти пяти изображать на сцене пятнадцатилетних девиц.

Актёрскому мастерству в Комеди обучали по старинке. «В театре не дают уроков, – говорила потом мадемуазель Марс, первая инженю наполеоновской империи, отвечая на вопрос, не была ли её наставницей в ремесле мадемуазель Конта. – Каждый толкует роль в соответствии со своими достоинствами и собственной природой. Лишь однажды, да и то благодаря вашему же внезапному наитию, для вас приоткроют нечто, на что вы сами потратили бы десять лет занятий и раздумий».

Не одна Марс сетовала, что при подобном обучении, основанном только на подражании готовым плодам актёрской работы, опыт великого мастера остаётся непостижим для неофита, не умеющего им воспользоваться. Недаром крупнейшие дарования оставляли после себя лишь посредственностей, с грехом пополам копирующих их интонации и жесты: они сеяли на необработанной пустоши. Каждая роль, говорили в Комеди, похожа на замок. Найди лишь ключ, и она открывается. В поисках «универсальной отмычки», удобной для этой цели, прежде всего полагалось обращаться к выбранным местам из философических сочинений. Благо в трактатах мыслителей того времени страсти объявлялись простыми рычагами и пружинами души, устроенной на манер сложной механической игрушки. Шестерёнки её замысловато сцеплены, но приступив к делу с должным прилежанием и терпением, можно всё разобрать и собрать вновь, убедившись, как это устроено.