Печально то, что братья славяне – украинцы и белорусы! – тоже помахали России ручкой.

Все они ушли, перестав по заграничному зваться русскими или россиянами. Ушли, повесив бремя “коммунистических” долго вперед миром на действительных россиян.

Ушли и теперь наблюдают как Россия и россияне в одиночку противостоят заграничному окружению, агрессивному, не жалеющему денег на разжигание внутренней неприязни между народами России и братскими народами бывшего СССР.

В головах зарубежных политиков давно свил гнездо югославский вариант расчленения последнего форпоста когда-то всесильного и величественного СССР и, главное, – в этом гнезде поселилось неистребимое стремление посеять панику среди россиян, сломить их веру в незыблемость границ Российского государства.

Там за кордоном, понимают – если не сломать психологию и не нарушить душевное равновесие россиянина, на Русь идти войной нельзя – будет проигрыш. Понятие это пришло, как ни странно, при скрупулёзном изучении жизни советского человека, начиная с того периода, когда он всерьёз почувствовал себя свободным, заразившись революционными идеями марксизма обрушить царскую империю.

Разруха в после революционной стране, изнуряющий труд по восстановлению народного хозяйства, война с фашистами, снова изнуряющий труд по восстановлению народного хозяйства закалили характер россиянина, превратив его в несгибаемого борца за землю, на которой пришлось родиться и так трудно жить.

Незабвенная Ольга Берггольц однажды написала:

Советская Родина к своему народу была не матерью родной, а мачехой, но для самого народа роднее её никого и никогда не было.

Конечно, у каждого отдельно взятого россиянина есть своя Россия, своя жизнь в ней и, всё же, в главном стремлении жить по заветам страны, россиянин всегда со своей общей страной.

Та же Ольга Берггольц в интимной беседе с Родиной не очень-то злилась на неё и однажды не удержалась, сообщила, что Русь

Это было написано в 1939 году. Впереди будут страшные 1941–1945 годы. Работа поэтессы на радио в осаждённом Ленинграде, где сотни тысяч горожан погибали от голода, холода, болезней или были убиты фашистами в ходе боевых действий. На чудом выжившую поэтессу выпала самая худшая из доль: видеть, как гибнет огромный город, как гибнут рядом родные для неё люди, а она, хрупкая, падающая в обмороки от голода, обращалась каждый день к уцелевшим ленинградцам по радио, и её голос вселял в их души уверенность:

“Страна нас не забудет! Придёт время, и мы победим!”

Истинно, когда нас много, когда нас миллионы и мы – россияне, мы – непобедимы!

Когда ты у смертной черты и, не смотря на своё российское происхождение, ты всё-таки находишься среди нас – миллионов! – в одиночестве, ты – обречён. Победа будет не за тобой.

Единственно, что тебя спасёт (и то лишь в памяти народной) – твоё Слово, твоё Дело.

Хорошо, если сумеешь прославиться, – твоё Слово или Дело прогремит на всю страну, весь мир – бессмертность тебе обеспечена.

Но как быть другим, чей труд незаметен, а он так необходим родному трудовому коллективу?

Но как быть стране без итогов труда любого коллектива, в котором есть частичка труда отдельного человека?