– И он прав, – заметил Таривас.

Эти разговоры помогали, они давали возможность забыть о том, что дневной свет стал несбыточной мечтой. Такие беседы напоминали, что он – все еще наследный принц, все еще жив.

– Ну конечно, – фыркнула мать, однако злость начала уходить, королева наконец-то сумела взять себя в руки, что в последние дни происходило с ней нечасто.

Королева переживала о том, что с ним случилось. В первый же день после трагедии во дворец были согнаны все лекари, каких только получилось найти, но…

– Никаких следов ученицы Орелии? – Таривас понимал, что не должен спрашивать об этом, но не мог удержаться.

Полыхнуло яростью.

– Нет. – Скрип зубов Кэлисты был слышен так отчетливо, что принц легко представил, как мать цедит это слово, а ее пальцы сжаты так сильно, что костяшки побелели. – Эти ублюдки прихватили ее и воспитанницу Кающегося с собой, бежали из страны.

– Ожидаемо, – Таривас с трудом сумел сдержать вздох разочарования.

Говоря начистоту, он и не надеялся на столь сильное везение, но небольшая надежда все-таки осталась. Теперь и она растаяла.

Таривас коснулся уродливого рубца, пересекавшего оба глаза, и свежий шрам отозвался фантомной болью. Да, Вороний Король оказался прав, жить без солнечного света – это страшно. Но все-таки, он дышит, а значит, шансы на исцеление остались.

Мать, в очередной раз безошибочно угадав настроение, подошла к принцу и обняла его.

– Мы что-нибудь придумаем, сынок, обязательно.

– Спасибо, мама, – Таривас нежно погладил ее руку и улыбнулся, – ты всегда поддерживала меня.

– А как же иначе.

В дверь постучали и Кэлиста отстранилась. Таривас сразу же представил, как она поднялась, сложила руки так, чтобы те подчеркивали форму безупречной груди, приосанилась, убрав с лица все намеки на страх, неуверенность или слабость. Ее эмоции, впрочем, как и всегда, бурлили, но тут уж ничего нельзя было поделать – Роза Юга никогда не отличалась сдержанностью.

Злость, раздражение, жалость.

– Войдите, – распорядилась она, и дверь открылась.

– Госпожа, есть новости. – Вошедшей оказалась Мислия.

Боль, усталость, жалость к себе.

Первая Тень, как рассказывали принцу, с трудом пережила ту страшную ночь, и до сих пор полностью не восстановилась от ран.

– Да, и новости очень важные.

Вслед за Мислией вошел Амандус.

С одной стороны, это было удивительно, но с другой – ожидаемо. Таривас сразу же понял, что они сейчас скажут, а потому – напряженно замер, готовясь встретить надвигающуюся бурю.

– Слушаю, – коротко бросила королева.

– Посланники Волукрима, – в один голос произнесли канцлер и первая Тень.

Жаркая волна ярости затопила все вокруг. Эмоции матери оказались столь сильными, что принц тихонько охнул, не в состоянии справиться с ними.

«Три, два, один» …

– Что-о-о!!! Какие еще посланники! – Вопль правительницы Дилириса, должно быть, слышали в самом дальнем флигеле дворца. – Вздернуть их на ближайшей осине!

Это было ожидаемо. Они с матерью задумывали то, что задумывали не для того, чтобы теперь пойти на попятную, но все-таки, столь бурная реакция не могла не вызвать улыбку. Мать, как всегда, была искренна в своих чувствах, и если уж ненавидела кого-то, то делала это всей душой.

– Я понимаю ваш гнев, о моя госпожа, – ровный и уверенный голос Амандуса, как всегда, сумел притушить ураган по имени Кэлиста, – но все-же вынужден настаивать на приеме послов. Дворяне не желают войны и открыто высказывают свои мнения, мы не можем не учитывать этого, а потому должны показать, что не являемся агрессорами.

– Это так, – подтвердила первая Тень. – Ночное нападение на дворец, несмотря на все свое вероломство, испугало многих. Они не понимают, что происходит, и чем мы заслужили возмездия Вороньего Короля и Охотника. А напуганные и непонимающие люди – плохое сочетание. Нужно сделать так, чтобы виноватой стороной оказался именно Волукрим.