Тени, кажется, уловили эту мысль, потому что хихиканье переросло в оглушительный хохот, а голос стал громче, он уже не кричал, а ревел, заполняя собой все вокруг.

Сердце в огне, пламя станет кровью. Кровь наполнит чашу и возродит жизнь. Два мира сойдутся в пляске смерти, чтобы выбрать одну тропу.

– Нет, нет, нет, нет, – он упал и свернулся калачиком, поджав под себя ноги – точно ребенок, убежавший от пьяного отца и залезший под кровать. – Хватит, умоляю, хватит, хватит.

Древнее зло и зло древнейшее, но кто скажет, какое из них правит, а какое – преклонило колени? – продолжало существо. – То ведомо лишь человеку с тысячью имен и тысячью лиц. Имена… Имена закружат тебя в своем хороводе, даруя и любовь, и радость, и горе, и смерть. Выбирай лишь истинные, маленький лункс, и обретешь великую силу.

Он забыл их. Забыл! Так много всего случилось за считанные недели, и слова, которые следовало постоянно вспоминать и пытаться осмыслить, затерялись где-то на задворках памяти. Они не стерлись и не потускнели, нет, они… просто ненадолго отступили в сторону, давая ему возможность свершиться тому, чему суждено было случиться, а теперь…

О-о, теперь же они терзали его каждую Божью ночь! Они напоминали о поражении, о никчемности, о глупости. О ничтожности.

Будешь предателем, не предавая, будешь проклинаем, но не проклят. Твой полет прервет ветер, и ты падешь на камни…Пройти по ним босыми ногами иль нет – решать тебе…

Адский хоровод закружил его. Вместо теней начали проступать лица тех, кого он любил, тех, кого потерял, тех, кого подвел. Кларисса, Игнис, Индржих, Цилла, принц Таривас Вентис…

Страшная боль обручем сковала виски, и он обхватил голову ладонями.

Плотина пустоты прорвалась, заполняясь образами: камень, запечатывающий проход, полет вниз, в пропасть и, конечно же, улыбочка. Гаденькая миленькая улыбочка его высочества.

Человека, давшего ему имя. Человека, возвысившего его. Человека, предавшего все, во что было можно и нельзя.

Он с воплем открыл глаза и попытался подняться, но знакомая тяжесть на груди помешала сделать это – гарпия опять забралась на него во время сна и сейчас, глупо моргая, пыталась понять, что случилось.

– Прости, – прошептал он. – Очередной кошмар… Опять… Я видел…

– Тихо, – прошептала она, кладя тонкий пальчик ему на губы. – Я все понимаю. Но мы живы, а значит, должны идти дальше.

– Да, – в тон ей ответил он. – Должны…

Гарпия – Аелла, как она назвала себя, – медленно поднялась и подбросила несколько веток в костер.

– Не вспомнил, как тебя зовут? – как бы невзначай уточнила она.

– Я и не забывал, – ответил он. – У меня больше нет имени.

Дитя небес вздохнула и сокрушенно покачала головой.

– С тобой не понять: что забыл, а что – бросил на землю.

– Прости за все проблемы, что создаю, – он медленно – насколько позволяла изуродованная нога, зафиксированная самодельными лубками – доковылял к ней и помог насадить на прутики пару небольших рыбок – остатки их вчерашнего улова. – Имена для моего народа крайне важны. То имя… Старое… Его мне подарила королева, чтобы подчеркнуть статус защитника. Я отказался от него, когда падал в бездну.

– А что с новым? – гарпия по-птичьи склонила голову на бок и тут же поморщилась от боли – видимо, дали о себе знать обрубки крыльев, которые не загноились исключительно благодаря невероятной удаче.

– Нужен тот, кто дарует его мне.

– И как же мне звать тебя тогда?

Этот вопрос она задавала едва ли не каждое утро, и ответ на него все время был одним и тем же:

– Зови Безымянным. Я недостоин большего.

Он кое-как справился с рыбами и протянул спасительнице одну из них, после чего принялся поджаривать свою на разгорающемся огне.