Теперь следовало быстрее нагнать штаб хана и Кельт, оставив большую часть отряда позади, с десятком воинов спешно гнали лошадей вперёд. Когда через два дня они достигли цели, Кельт наконец-то узнал, что Аттила почувствовал себя плохо. Эту новость сообщил посол одного из племён, повстречавшийся при спуске в долину.

– Неужели хан болен? Никогда бы не смог поверить в это, – внешне невозмутимо, скрывая разлившееся внутри его существа поистине сладкое удовлетворение, произнёс Кельт. – Чем он заболел?

– Никто не знает. Накануне он неожиданно потерял сознание и упал с лошади. Со вчерашнего вечера шаман не покидает его шатра, а сегодня был призван и лекарь римлянин.

– Хан прерывает поход?

– Нет, просто задерживается на несколько дней. Аттила по-прежнему полон решимости, взять Рим.

– Надеюсь, его боги помогут ему в этом, – усмехнулся Кельт.

«Вот оно, начинается, – думал он. – Интересно, нас-колько у хана хватит сил сопротивляться действию яда».

Прикинув когда Илдикда всыпала отраву, Кельт решил, что не прошло и месяца. Неужели у хана оказался более слабый организм, чем думала королева?

Боги пока помогали Аттиле. Они дали ему силы, и на следующее утро гунны двинулись вперёд.

Сметая на своём пути всё живое, передовые отряды гуннов через день вышли к По, форсировали реку, и двинулись к Равенне. Но вскоре Аттила почему-то изменил решение и, оставив в покое перепуганного императора за толстыми крепостными стенами, устремил своё беспощадное войско к Риму.

В сущности, Аттила, сам не подозревая об этом, начинал своим последним походом череду больших вторжений и опустошений, ожидавших Италию в ближайшие полтора столетия, приведших, в конце концов, почти к полному истреблению коренного италийского населения и постепенному захвату территорий варварскими племенами. Но на развалинах некогда великого Рима, эти варвары, перемешавшись между собой, вскоре создадут достаточно мощные и необычайно культурные для своего времени государственные образования, которые дадут миру гени-ев, чьими творениями будут восхищаться последующие поколения людей. Так устроен этот мир, в котором каждая новая эпоха, сменяя уходящую в небытие, устраивает индивидам, коим суждено жить в это время, такую встряску, последствия которой остаются в их вечной памяти несгораемым опытом. Опытом хоть и жестоко обретённым, но необходимым для их дальнейшего развития.

Наверное, Кельт всё это подсознательно понимал. Ибо озирая творение унёсшихся вперёд гуннов: дымящиеся развалины, голые трупы, умирающих на кольях людей и говоря себе, что всего этого кошмара можно было избежать, не пожелай он его воплощения в реальность, в то же время искренне считал, что такова судьба каждого убитого, или казнённого. И как всегда в подобных обстоятельствах, когда судьба каждого отдельного человека зависела, как ему казалось только от действий продиктованных его желанием и волей, Кельт словно делился на две противоположные индивидуальности которые, скрываясь за оболочкой тела, в один голос толковали пра-вильные, но плохо принимаемые разумом вещи. Даже образ Летиции в эти дни был затемнён и на время исчез из его мыслей.

Менее чем за месяц войско Аттилы докатилось до Ри-ма. За всё это время хан больше ни разу не пожаловался на здоровье, он словно черпал в войне некие сверхъестественные силы, позволявшие организму вести борьбу за жизнь. В принципе так и было, ведь льющаяся рекой материальная кровь есть видимое состояние невидимой энергии. Поэтому, привыкшие воевать индивиды уже не умеют жить без столь мощной подпитки организма и никогда добровольно не расстаются с этим увлекательным занятием. Даже если воин будет точно знать день собственной гибели он, как правило, никогда не отступит и не упустит возможность вновь окрасить кровью свой меч. Другое дело как это скажется на дальнейших воплощениях, в которых без сомнения придётся оплачивать некогда содеянное. И в будущем, дабы был соблюдён известный баланс, индивид получит воздаяние в наиболее жёст-ком варианте. Но лишь немногие в этом мире знают, что в своё время обязательно придётся оплатить свершённое.