– За хорошие машины город и платит хорошо. У меня товарищ был, Серега, с каким планировали, да погиб он с месяц назад. А так бы одну вытащили тебе, потом парочку для города, чисто на карман. Или даже в Сальцево бы продали, есть там надежный человек. Махнули бы на трофейные стволы, их там много, а потом через Длинного бы на нашем базаре продавали, копейка бы и капала. Да и вообще, товарищ нужен. Там дальше ЛЭП нетронутая, например, лезть боятся, а за высоковольтный провод город тоже платит отлично, у нас пока, кроме колючки, ничего другого катать еще не наловчились. ТЭЦ вроде есть, уголь есть, а светим везде керосинками. Грузовик есть – напарника теперь нет, а так бы халтурили на пару. С таких ходок можно еще две зарплаты в месяц поднимать, а то и больше.

– Что за Сальцево? – споткнулся я о непонятное название.

– Да городишко тут неподалеку, верст сорок к югу, – махнул рукой Федька. – Там народ обживается, которому тутошние порядки не по нраву. Тоже населения тыщ десять уже, не меньше. Веселое место, и базар там хороший.

– А генератор? – напомнил я ему о его давешней идее фикс.

– За генератором гнать надо завтра, в долгий ящик не откладывая. Генератор – это навроде дара небес здесь. Где есть генератор, там, считай, уже безопасность, можно новый дом даже осваивать.

– А чего, здесь не делают? – удивился я. – Моторов же много, трудно ротор со статором соорудить?

– Нетрудно, но дорого, да и не продают их просто так, каждый двигун на счету. Кустарям надо много чего добыть, чтобы потом свой генрик завести.

– Генрик?

– Генератор в смысле, тут его так окрестили.

– Меня назавтра на летучку призывают, – напомнил я.

– Это я слыхал, – отмахнулся Федя. – Там ненадолго, а мы потом самое большее за четыре часа обернемся, до темноты запросто успеем. Я прямо туда за тобой заеду – все равно автомат из оружейки брать, я с одним тэтэшником за город не поеду.

– Как скажешь, – кивнул я.

Общага встретила шумом, волейболом во дворе, несмотря на дождь. Под навесом меж двух корпусов, мужским и женским, большая компания жарила шашлык, тянуло дымом. Там смеялись, тренькала гитара – в общем, народ учился развлекаться без телевизора.

В самом корпусе тоже было суетно, в буфете, в который мы заглянули на чашку чаю, народу тоже хватало. Играл патефон, с хрипом извлекая из заезженной пластинки какой-то вальс, еле пробиваясь через гул голосов.

– Что-то людно для субботнего утра, нет? – удивился я, увидев такую картину.

– А тут буфет вроде как клуб. Если с темнотой на улицу не выйдешь, где еще собираться? Поэтому такие есть везде, и население в них ходит.

Взяли по стакану чаю с парой ватрушек у молодой задастой и грудастой буфетчицы, улыбавшейся всем в тридцать два зуба, отошли за столик у зарешеченного окошка.

– А шашлычные как же существуют со всякими хинкальными, что на Советской? По вечерам пусто?

– Да не, с чего это? – удивился Федя, размешивая в своем стакане не меньше пяти ложек сахару. – Кабатчики, правда, чаще всего и живут в этих домах, а клиенты… по-разному. Ближе к ночи «пепелацы» объезды делают, что-то вроде такси есть, а кто и просто на машинах. Мы на «блице» покатим, так что без проблем.

– А если в темноте на улице оказался, то вероятность не дойти до дому какая?

Федя задумался, глядя в потолок, затем все же сказал, явно с сомнением:

– Ну не так чтобы очень большая, скорее всего дойдешь, но… понимаешь, смерть очень уж плохая, если на тварей нарвешься. Это хуже, чем собаки разорвали. И все равно – десять раз дойдешь, а на одиннадцатый нарвешься. Ты вот «пионеров» видел, так? А это ведь тварь обычная, не из гнусных.