– Почему вы зимой без шапок ходите? Вам что, не холодно? – взгляд юноши был растерян, унижен, обижен, возмущён, но покóрен этой просьбе.

Несколько минут они шли молча…

– Почему ты мне не писала? – Влад посмотрел на девушку в упор.

– Я получила одно письмо. Давно уже. Написала ответ. Больше писем не было. – Здена сверкнула тёмными маслинами своих влажных глаз. – Меня родители пытали про это. Они не хотят, чтобы я встречалась с русским. Я сказала, что это только переписка для тренировки русского языка. И они немного успокоились.

– Почему? Мы что, не такие какие-то? – Влад сердился. – Мы вас, если хочешь знать, освободили в 45-м! Здесь каждый камень нашей кровью полит. Мы ведь здесь даже не бомбили толком! Чтобы вы сегодня могли наслаждаться своей древней архитектурой!

– Да, я знаю, в школе об этом нам много говорили, но некоторые считают вас оккупантами. Не я, но другие. И вообще… – она опустила голову, замолчав…

Они прошли несколько минут молча.

– Ладно, сменим тему! Я тебе как-нибудь покажу Союз! Давай, поедешь летом со мной в отпуск! Ты поймёшь тогда, что все они не правы! Ты увидишь мой город. Ты поймёшь, как мы живём. Ты увидишь, что такое Амур! Это такая река! Амур-батюшка! Знаешь, какая там водится рыба? – молодой лейтенант распалялся. – Ни такой реки, ни такой рыбы тебе от роду не доводилось видеть! Левый берег – где-то та-а-ам … вдали!!! Как малюсенькая полоска в дымке на горизонте! А калуга, это рыба такая, слышала о ней? Нет? Нет? Правда?! Да это всем рыбам рыба! Метров пять в длину! А может, и десять! Не помню точно. Как-то стою я на косе посреди Амура…

– На ком стоишь? – Здена улыбаясь смотрела женственно на по-мальчишески разошедшегося юношу.

– Коса – это песчаная отмель. Вот, стою по колено в воде. А до берега минут двадцать на прогулочном катере! Он, кстати, в эту минуту и проходил рядом. И тут из воды появилось серебристое брюхо. Размером с этот двухпалубный катер! Все так и ахнули. Появилось это чудо-юдо и исчезло в воде!

– Ух, ты!.. А ты забавный, как мальчишка совсем! – Здена заулыбалась.

Они вошли в кафе. Заказали кофе, какие-то безумно вкусные шоколадные пирожные с ромом. Здена смеялась, слушая наивные рассказы Влада. А тот словно растаял в её чёрных глазах. Он мысленно провёл ладонью по её лицу, по её губам, по её шее. Он мысленно прикоснулся губами к её слегка вздёрнутому носику, к бархатному подбородку…

– Спасибо за замечательнейший день! – Здена опустила слегка голову. В темноте сверкали её влажные добрые глаза, которые хотелось расцеловать. Её губы были полуоткрыты. Она смотрела снизу вверх на Влада. Юноша помнил последний урок с пощёчиной. Но был он не из тех, кого останавливают препятствия… Он коснулся ладонью её упругой щеки, покрытой румянцем, убрал с её лба выбившийся локон волос.

– Ты безумно красива! Как ты мне нравишься! – Влад поцеловал девушку, губы которой сами открылись, руки обвили его за шею.

– Ты мне тоже нравишься. Правда!

Земля ушла у них из-под ног. И они словно улетели, кружась среди редких снежинок, падающих прямо из ночного неба, освещаемые желтыми редкими фонарями…

И вот день позади. Станция Ружомберка встретила Владислава снова диким шумом. Он буквально пробивался сквозь толпу молодых, пьяных, разнузданных людей. Всюду летели пивные бутылки. Рёв, смех, вопли!

«Новобранцы!»[33] – сообразил Тимофеев.

Лица защитников Чехословацкого Отечества не выглядели забитыми и погруженными в печаль, как это обычно бывало у наших новобранцев. Они были радостны и пьяны. И учиняли вокруг какое-то беспредельное хулиганство, что вызывало где-то внутри советского лейтенанта, привыкшего к порядку, порывы возмущения и благородного гнева. Однако сейчас душа его была заполнена другим – чудесными воспоминаниями о недавней встрече, тепло которой он всё ещё ощущал на своих губах. Он поправил шапку, одёрнул куртку и пошагал прочь от этой шумной, весёлой, разнузданной до мерзости, орущей толпы хулиганствующих словацких призывников…