На обратной стороне зимы Н. Фишер

Влада опустила ноги на холодный покрытый инеем пол. Стопы сразу закололо ледяными иглами, вонзающимися в кожу и словно пробирающимися по костям все выше и выше. Девушка фыркнула.

Вылезать из-под одеяла всего было самым противным моментом дня. Когда приходится лишиться крупиц тепла, заботливо накопленных за ночь, и погрузиться в привычный холодный мир.

Это ведь не сложно – встать, нащупать ногами валенки, провалиться в них и ощутить, как промерз за ночь мех внутри. Обернуться в одеяло, еще помнящее тепло твоего тела и добрести до печки, выпуская по дороге изо рта струйку пара. Закинуть в печь пару палений, зажечь спичку, кинуть ее следом и наблюдать, как из искры разгорается слабый огонек. Увы, не пламя.

Так просто, когда ты проделываешь это однажды. Или несколько раз. Но когда с этого начинается каждый твой день вот уже больше двадцати лет, начинаешь экспериментировать.

Можно добежать до печки босиком и без одеяла. Можно вообще не топить и весь день мерзнуть. А можно, вот как сегодня, ощущать ломающую кости боль и ждать, пока сила воли даст сбой, и ты одернешь ноги. В какой-то мере это даже приятно. Боль физическая обладает одной удивительно особенностью – на время она глушит боль моральную. Ту, от которой не помогают отвары, лекарства и примочки. Да вообще ничто не помогает, кроме времени.

Когда ломающий холод исчез, и стопам стало горячо, Влада оторвала ноги от заледеневшего пола и принялась растирать их ладонями. Видела бы ее мама, устроила бы скандал за такие эксперименты со здоровьем. Припомнила бы, как Владина прабабка как-то отморозила пальцы ног. Тоже мне история – в каждом доме есть такая. Разве обморожение – это удивительно, когда за окном вечные минус пять, и лишь в теплицах да на производствах не жалеют дров.

Влада вздохнула. Ноги понемногу начинали отогреваться, в отличие от леденящей пустоты внутри, которую, казалось, уже ничто никогда не согреет.

Мысленно девушка перебрала слова подруг о том, что «таких сотни», «он – не твой человек» и совсем уж непристойные комментарии лучшей подруги Инки. Но аргументы снова не действовали, и Влада поспешила засунуть их в дальний угол сознания вместе с портретом человека, который заслужил десятки нелестных комментариев.

Уже два месяца Влада жила в состоянии оцепенения после дня, ставшего для нее крахом планов, надежд и любви. А по мнению ее мамы и подруг, просто логичным шагом к нормальной жизни, который надо было предпринять уже давно. По их же обещаниям, со дня на день Владе должно было стать лучше. Но лучше не становилось. Даже чуть-чуть.

Противная тянущая боль в солнечном сплетении стала постоянной спутницей, и девушка как будто к ней привыкла. Кроме тех редких моментов, когда он попадался ей на пути. Тогда Влада…

Но хватит об этом!

Влада нахмурилась и злобно тряхнула головой. Остервенело пихнула ноги в валенки, обернулась в толстую шаль и, подхватив подмышку пустой таз, вылетела на улицу. Утренний ветер моментально забрался под ночную сорочку, заставив кожу покрыться мурашками.

Мороз охватил с ног до головы. Колол щеки, шею и голые колени. Щекотал и играл с волосами. Предрассветные сумерки пахли дымом печных труб, звенящим промерзшим воздухом и отчаянием. Сквозь облачную дымку, затянувшую небо, на горизонте пытались пробиваться будущие лучи. Хорошо, день будет солнечным. Значит, снега не навалит и не придется расчищать дороги. Если повезет, получится полноценный выходной день, и Владу не дернут в теплицу – ползать по крыше и счищать снег, спасая конструкцию от обрушения.

И все же холодно до дрожи. До скручивающей боли. До онемения пальцев.

Так странно. Влада испытывала это ощущение каждое утро всю свою жизнь, но каждый раз было неприятно. И каждый раз в голове всплывали сказки из детства о том, что есть где-то другой мир. Где реки не скованы льдом, где не бывает снега, где не нужно топить печь и выращивать зерно в теплицах.

Эх, существовал бы этот мир на самом деле, Влада бы все отдала, чтобы туда сбежать. И плевать на предостережения. Жаль, что это только сказки.

В суровой реальности девушке ничего не оставалось, как набить полный таз снега и отнести его к печи.

Ну вот, забыла подкинуть свежих дров, и жалкая искра в печи потухла. В голове сплошной ветер! Влада выругалась словами мамы и про себя добавила, что помимо ветра в ее голове прочно обосновался еще один тип, несмотря на все ухищрения прогнать его прочь.

Вздохнув, девушка поставила таз на покрытый инеем пол, открыла заслонку печи и принялась загружать поленья внутрь. Хорошо, что были уже наколотые дрова. Хоть о чем-то она позаботилась заранее! А вот лечь спать, не заглянув в печь, и потом страдать утром все же было максимально глупо. Разбитое сердце – это понятно, но мозг, Влада! Мозг никто не отменял! Мысль отозвалась в голове тупой болью. Очередная посиделка с подружками прошла весело, на время вытряхнула из головы все глупости, но все равно закончилась слезами в стылой постели, замерзающими прямо на щеках.

С третьего раза окоченелые руки выбили огонек на серном конце спички и отправили его в печь. Спустя пару минут из открытой заслонки потянуло теплом. Влада придвинулась ближе и подставила ладони. Кончики пальцев закололо, и кровь побежала быстрее, согревая изнутри.

Сначала отогрелись руки, потом жаром полыхнуло в лицо, и Влада со стоном оторвалась от печи. Отправился в печку горшок с кашей, следом плоский металлический чайник с замоченными ароматными травами. Несколько раз Влада растапливала снег, собираясь устроить себе банный день. Настоящей бани в ее одиноком домике, оставшемся от прабабки по отцовской линии, не было, а напрашиваться к маме или подругам она не хотела. Мужья Насти и Инки в последние месяцы посматривали на Владу с молчаливым осуждением и иногда с насмешкой, а потому проситься в чужое семейное гнездо в выходной день для нее было невыносимо. Беспокоить маму с растопкой бани тоже не хотелось. Растопленный в печи снег, несколько тазов, и жизнь заиграет новыми красками даже без настоящей бани с ароматом трав, с жаром на коже и стекающими каплями пота.

И без сильных рук, которые не раз разминали в общей бане замерзшие стопы. И без губ, которые собирали капельки пота на плечах.

Влада издала утробный рык, ненавидя себя за воспоминания, которые лезли в голову, что бы она ни делала. Каждое действие, каждый шаг, каждая мелочь напоминали эпизоды последних двух лет. Когда жизнь Влады играла красками, когда сердце замирало, изнывало и пускалось вскачь, когда тело сходило с ума от нежности и напора. Когда она любила так сильно…

Влада, сколько можно!

Она с силой поставила таз с нагретой водой на деревянный табурет, и брызги обожгли ноги. Влада лишь глянула на них сверху вниз, почти ничего не ощутив. Казалось, что отныне остались только те, прошедшие чувства, задавленные и запертые глубоко внутри. А она просто разучилась в полной мере различать оттенки. Горячо, холодно, больно – все равно. Все пресное, блеклое и бессмысленное. В лучшем случае удавалось отвлечься на физические ощущения, но никак не прочувствовать их сполна. И как бы каждое утро Влада ни заставляла себя жить дальше и даже улыбаться, внутри зияла дыра. Дыра, которая никогда не затянется, и которую невозможно заполнить.

Так ей казалось тогда. Так оказалось и в действительности.

В небольшой комнате постепенно становилось теплее. Прогревался низкий потолок с массивной деревянной балкой поперек, которую даже невысокая Влада едва не задевала головой. Отмерзал дощатый пол, отполированный ногами и обувью за свой долгий век. Прогревалась узкая кровать в дальнем углу, где девушка свободно могла ворочаться с боку на бок в одиночку, но всякий раз утыкалась носом в мужское тело, когда…

Тепло пробиралось сквозь полумрак, еще царивший в помещении – свет в полной мере не проникал сквозь небольшие окошки, плотно заткнутые по периметру тканью, чтобы не дуло. Тепло согревало бревенчатые стены, деревянный стол у окна с придвинутыми вплотную двумя стульями и небольшую полку с книгами.

Влада скинула вязаную шаль и ночную рубашку, обнажая тонкую белизну кожи с россыпью веснушек. Ткань скользнула по бедрам и упала к ее ногам. Кожа тут же покрылась мурашками. Влада обхватила себя руками за плечи и глубоко вздохнула. Холод, привычный на всем материке Инверно и в родной Владиной Северной автономии в частности, так или иначе оставался холодом. С ним приходилось мириться, справляться и бороться.

Влада склонилась над тазом и погрузила пламенно-рыжие волосы до плеч в воду. Прошлась по ним мылом, несколько раз хорошо промыла и отжала привычным движением. Провела по мокрым локонам гребнем, и капли с них скатились на выпирающие ключицы и худые плечи.

Оставшуюся мыльную воду, уже успевшую подостыть, она опрокинула на себя. Вытерлась плотной тканью и переоделась в штаны, которые любила намного больше, чем юбки или платья. Может быть, сказывалась работа в теплице, где было гораздо удобнее в брюках. Влада не переставала удивляться, видя, как другие девушки подбирают полы юбки и заталкивают их за пояс, чтобы не мешались. А потом натягивают на улицу по две пары шерстяных колгот. Слишком много лишнего. Вот только он любил, когда Влада надевала платья. И для него Влада переодевалась в юбки, растила волосы и…