– А что там с тем пленником? – Джеймс щелкает пальцами, будто и правда все это время не помнил про заключенного, обособленно ото всех торчащего в подвале.

Марго кусает губу и елозит туда-сюда зубами по сухой коже, еще сильнее ее травмируя.

– Кое-что наклевывается, – неопределенно отвечает она, не желая вдаваться в подробности. Пока это не касается больше никого, кроме нее и Дина. Марго и так скрыла от остальных слишком многое – терять уже нечего.

– Надеюсь, он не за просто так нашу еду жрет, – бурчат на нее, а она коротко смеется, прекрасно понимая, что Джеймс, кажется, стал свидетелем того, как кое-кто таскал съестное с кухни.

Когда Марго выходит в коридор, то первым делом замечает Лив, которая стоит у противоположной стены, обхватив руками сутулые плечи. На ее пальцах смазанные следы потемневшей крови – наверняка помогала Джеймсу перевязывать Макса. Марго делает шаг в ее сторону, но удивленно застывает, когда девушка в два шага сокращает между ними расстояние и, неплохо так замахнувшись, пинает ее по коленке.

– Это за то, что привезла Макса в таком состоянии. А это, – следом Лив отвешивает ей мощный щелбан, – за то, что оставила меня тут сидеть с долбаным пленником!

– Ладно, заслужила, – кряхтит та, потирая одновременно и лоб, и пострадавшую коленную чашечку.

Лив резко выдыхает через нос, и Марго может поклясться, что видит пар, который покидает ее ноздри. Она еще немного чешет ушибленную ногу и опускает взгляд, потому что – да, знает, что виновата. Во всем произошедшем лишь ее вина: не смогла разобраться в ситуации заранее, завела людей в ловушку, не подготовилась, не сориентировалась, растерялась. И как ее после этого можно оставить на посту ответственной за вылазки? Лучше ей картошку на кухне чистить или постельное белье стирать.

– Поверить не могу, что согласилась остаться. – Лив трет обеими руками слезящиеся глаза, оставляя на скулах едва заметные следы крови. Даже руки не сходила помыть, ну что за дуреха?

– Так было нужно, – твердо говорит Марго, выпрямляясь. – И как бы то ни было, все обошлось.

– Обошлось? Ты вообще видела, в каком состоянии рука Макса?

– Видела. – Она отворачивается. Еще бы. Это же на ее глазах произошло.

– Ладно, хорошо. – Лив выставляет перед собой ладонь, но прерывает не ее будто, а саму себя. – Сейчас, минутку, погоди. – Она собирается с мыслями. – Ты ведь говорила уже с этим, как его? Дином?

– Немного. – Марго качает головой.

И ведь не врет. Ушла почти сразу после того, как Дин впервые за все это время прокололся в чем-то и сказал о себе куда больше, чем имя или возраст. Можно сказать, главный козырь выдал. Марго не стала задерживаться после этого – посидела около минуты, осмысливая чужие слова, и поспешно покинула камеру, потому что у нее на тот момент просто не было внутренних ресурсов, чтобы падать куда-то дальше, чем услужливо показали.

– Он пару раз спрашивал, когда ты вернешься. – Лив цокает языком. – То есть как бы. Он подходил прямо к окну в двери, пялился на меня каким-то диким взглядом и такой: «Твой насяльника так и не вернулся?», будто я какая-то псинка на побегушках.

– Серьезно? Спрашивал? – Ее брови улетают вверх. Неужели так заскучал по взаимным обменам колкостями?

– Странный он. – Девушка трет щеку, что стала липкой после рук, но делает только хуже. – И жуткий пиздец. Даже не знаю. Мне с самого начала не нравилась эта затея, а теперь нравится еще меньше, потому что как бы мне ни хотелось оставаться человеком в любой ситуации, я понимаю, что либо сожрут тебя, либо сожрешь ты. Сейчас страдаем и мы, и он. Ничего хорошего из этого не выйдет.