Я устала и ушла наверх…

…Я по привычке стояла возле окна, наблюдая за двумя детьми, играющими в пустом дворе. Еще несколько десятилетий, и двор станет никому не нужным – дети вырастут, а вместе с ними отпадет необходимость в качелях и песочнице. А другие дети? Ведь на смену им должно прийти новые первооткрыватели, видящие мир совершенно по-другому, не так, как мы – взрослые. Но у меня почему-то не возникало ощущения, что здесь будут слышны новые детские голоса, как сейчас я даже не слышала, о чем говорили эти двое.

Между тем девочка залезла на качели, а мальчишка осторожно прижался к столбу и ждал своей очереди. Его губы шевелились, словно в такт раскачиванию качелей. Девочка с неохотой отвечала, а малыш все тараторил.

– И о чем они только говорят? – произнесла я вслух.

Даня закашлял, я обернулась и подала ему стакан воды:

– Я думала, ты уснул под мои новозеландские истории.

– Нет, – ответил он, отпив воды, – всего лишь прикрыл глаза. Я путешествовал вместе с тобой. Так сколько ты прожила у тети?

– Не очень долго, съехала сразу после Нового года, еще до моего дня рождения.

– Было скучно?

– Тетя оказалась непростой женщиной. Ее семья и образ жизни – это был другой мир.

– То есть? Почему?

– Как будто я вернулась в обустроенный вариант Советского Союза: все статично и однообразно.

– Разве не спокойствия ты хотела?

– А его там не было. Меня никто не оставлял в одиночестве ни на минуту. И на следующее утро после моего приезда тетя разбудила меня в семь утра со словами: «Маша, вставай, завтрак».

Потягиваясь и зевая, я села в кровати. Посмотрела на часы. «Она с ума сошла?» – подумала я. Но, решив не расстраивать тетю, я причесалась, надела шелковый халат, домашние туфли на невысоких каблуках, почистила зубы и спустилась вниз.

Сцена была немой: тетя Клава, ее муж и мои кузины сидели за обеденным столом, все в одинаковых спортивных костюмах, ели что-то напоминающее кашу и пили кофе. Они ошарашенно посмотрели на меня. Я, вздохнув, сказала:

– Доброе утро.

– Доброе утро, Маша, – ответила тетя. – Садись, пожалуйста, вот тебе кофе и овсянка.

Я посмотрела на блюдо. Выглядело оно не особенно аппетитно: сверху было полито жидкими сливками, в которых плавали светло-коричневые пятна, напоминающие растаявший сахар.

– Что это?

– Так едят овсянку в Новой Зеландии: варят ее на воде, а потом сверху добавляют мягкий коричневый сахар и заливают сливками. Очень вкусно, попробуй.

– Э-э, я бы с удовольствием, – сказала я, а сама подумала, что это выглядит просто отвратительно, – только я так рано не завтракаю, да и вообще, мой завтрак – это кофе и сигарета. – Я достала из кармана пачку и уже намеревалась закурить, как услышала:

– Маша, в нашем доме не курят. – Тетя сделала акцент на последнем слове. – Зачем? Это так вредно.

– Люблю все, что вредно.

– Ах, ну и Россия… что за обычаи у вас там. Правильно сделала, что приехала сюда – мы тебя перевоспитаем.

– Не поздно ли, тетя, перевоспитывать? – спросила я, отпив кофе, и встала из-за стола с кружкой. – Мне почти двадцать восемь. А в саду можно покурить?

Тетя поморщилась, но сказала: «Да, можно, гостям это разрешается».

Видимо, я испортила им утро. Семейство наблюдало за мной, не сводя хмурых взглядов. Представляю, что они думали. Я вышла в сад, присела на лавочку, с удовольствием закурила сигарету и отпила кофе. Тетя пару раз улыбнулась мне, но ее улыбка была уж слишком сделанной, чтобы походить на искреннюю.

– А мы собрались на пробежку, – сказала тетя. – Здесь это очень популярно. Сейчас сядем все в машину, поедем на Mission Bay, там длинная пляжная линия. Мы занимаемся бегом каждые выходные.