Гимнастерка взмокла от пота…

Наконец он на всех парах подкатил к парадному входу казино «Памир».

– Куда? Стой! – сказал охранник Билл.

– К жене!

– Ее тут нет.

– Как нет?

– А мы ее уволили. Еще вчера, – усмехнулся Билл. – Пришла с фонарем под глазом – кто ж ее будет держать?! Так что вали отсюда, Чинарик!

– Козел… – отъезжая, бросил ему в сердцах Андрей.

– Что?! – возмутился вспыльчивый Билл. – Я те счас рыло намылю!

Андрей резко повернул к нему кресло, по-боксерски поднял кулаки:

– Ну давай! Давай! Иди сюда!

Но Билл отмахнулся:

– Да пошел ты!..

Через час Андрей устало катил по кривым и пыльным окраинным улицам.

Навстречу ему плелись ишаки, груженные тяжелыми мешками, ехали раздолбанные «Нивы», армейские вездеходы, инкассаторский броневичок…

Потом асфальтовая мостовая закончилась, а по пыльной грунтовой дороге колеса его инвалидного кресла проходили с трудом, и он уже начал выбиваться из сил. Но никто не обращал на него внимания, и он продолжал устало толкать колеса своего кресла руками, на которые, в спешке покидая квартиру, он позабыл надеть перчатки. Теперь руки были уже оцарапаны, кровоточили. Но он все катил – вдоль какого-то грязного арыка, глухих глиняных заборов, над которыми торчали ветки алычи, тутовника и карагачей, и – наконец! – все ближе к небольшому восточному рынку. Тут, перед воротами рынка, стало куда многолюднее и ярче: с бесчисленных повозок, лотков и прилавков торговали пестрой восточной мелочью, фруктами, арбузами, кумысом, солнцезащитными очками, носками, хамсой, пестрыми халатами и еще бог знает чем. Среди этого многолюдья шныряли парни в джинсах и пестрых тюбетейках. Почти не таясь, они громким шепотом предлагали встречным мужчинам и женщинам: «Анаша, гашиш, героин. Двинуться хочешь?.. Анаша, гашиш, героин. Всё есть, двинуться хочешь?..»

При входе на рынок, у ворот, еще не старая таджичка сидела подле тандыра, отбивала тесто и забрасывала его в тандыр, на раскаленную внутреннюю стенку.

– Лепешки! Лепешки! Горячий лепешки!

Андрей миновал рынок и соседнюю с ним чайхану над арыком. И насторожился – в чайхане, в глубине, под тенью миндального дерева сидели Лысый и чабан Файзи, пили чай. Увидев проезжавшего по улице Андрея, Лысый, прервав разговор, обменялся коротким взглядом с чабаном и жестом подозвал двух парней, стоявших у него за спиной, отдал им короткое приказание.

Андрей, конечно, заметил это, но деваться ему было некуда, и он, не подавая виду, прокатил дальше.

Два парня, сунув руки в карманы, вышли из чайханы и не спеша пошли следом за Андреем, выжидая, когда он отъедет подальше от рынка. Затем, когда он свернул за угол и выкатил на безлюдную окраину, побежали за ним, на ходу выдергивая из карманов обнаженные «финки».

Казалось, сейчас они на бегу всадят ему ножи в спину.

Тут Андрей резко развернул свое кресло им навстречу и не то зарычал, не то взревел, как безоружный дикарь при нападении тигров.

От неожиданности парни отскочили, но тут же, ухмыляясь и забавляясь, стали дразнить его своими ножами, подходя все ближе. Как загнанного зверя. А он, как затравленный зверь, крутил свое кресло то навстречу одному, то навстречу другому. И ревел обреченно.

Неожиданно послышался рев мощного мотора, из-за угла выскочил армейский БТР, на полной скорости он летел по улице, и казалось, сейчас он просто раздавит и Андрея, и его палачей.

Парни с ножами бросились наутек.

БТР, гася скорость, свернул в двух шагах от Андрея и врезался в глиняный забор. Из вездехода выскочили двое дюжих погранцов, одного из них Андрей тут же узнал – это был рыжий увалень, с которым он лежал в госпитале. Оба стали орать на Андрея: