На вошедшего Федора, который сразу уселся за столик, никто не обратил внимания. Зато оба проходимца заметили бездельно сидевшую у окна дородную девицу, явно хозяйскую дочку.

– Хозяин, не христарадничаем мы. Делом отслужим. Скажи, что сделать, а мы уж с братом постараемся! А ты за работу нашу покормишь тем, что кухарочка накухарила, и спать положишь, где не жалко.

Из-за плеча брата выдвинулся Павел, бросавший короткие томные взгляды в сторону девицы. Длинные ресницы были выразительны и взывали к той, что оценит обладателя голубых глаз и блондинистых кудрей.

– Отработаете, говорите? – хозяин бросил оценивающий взгляд на широкоплечего Николая, – ну, отработайте. Потом посмотрим, чем вас накормить и куда уложить.

Девица вскочила с лавки, присоединилась к батюшке и что-то шепнула ему на ухо. Парни напряглись.

– Что ж, есть работка для вас. Идемте, покажу. А ты, Грушенька, посмотри пока здесь за порядком, да скажи Нюрке, чтобы барина обслужила, – кивнул хозяин на Авдеева.

Дотемна пришлось носить ведрами воду в огромные бочки рядом с баней, наводить порядок на заднем дворе, где кололи свиней, и чистить в конюшне, где в ряду других стояли и их кони.

Уморились, потеряли хулиганский юношеский задор и уже не смотрели в окно постоялого двора, из которого сочувственно выглядывал Федор. Из последних сил закончили заданный урок, стремясь, чтобы этот кошмар скорее прекратился. Смотреть друг на друга не хотелось. Почему возникла именно эта схема представления, уже никто и не мог вспомнить. Оба считали себя зачинщиками, каждому казалось, что брат страдает из-за него. На стадии планирования почему-то рассчитывали, что дело ограничится колкой дров, а уж этой забавой их было не испугать.

Федор издали наблюдал за своими подопечными, ждал, что они запросят пощаду и посмеются вместе с хозяином из-за розыгрыша. Но нет. Братья с честью выдержали испытание нелегким непривычным трудом. В конце концов, хозяин разрешил невольным работникам ополоснуться в бане и переночевать в сарае на сене. Ужин в сарай принесла хозяйская Грушенька.

Когда уже совсем по темну в сарай пробрался Федор, чтобы перемолвиться с подопечными, он обнаружил только Николая. На вопрос, где Павел, Николаша небрежно махнул рукой в сторону дальнего угла сарая и проговорил:

– Херувимчик, что с него взять?!

– Что вы творите, негодяи! А если хозяин застанет? Что делать будете? Здесь нет папы-генерала, который за чуб оттаскает, но выручит.

Николаша философски протянул:

– Что будем делать? Тикать, наверно. Да ты не бойся, Федор Ильич. Если что случится, твое дело вещички наши и коней вывести в ближайший лесок по дороге, а мы уж сами как-нибудь выберемся.

– В гроб вгоните, ребята! Я за вас отвечаю перед генералом.

– Сами ответим, Федя. Ты не бойся, иди спать. Переодеваться и выбрасывать вонючую одежду будем уже завтра. Правда, Грушеньке запахи не очень мешают. Иди, Федор Ильич, мы тут разберемся. Все по очереди. Не обидим девушку тоскующую.

***

Федор думал, что эта ночь не закончится никогда. Утром он с тревогой смотрел на хозяина и его дочку, но никаких признаков недовольства не увидел.

После стремительного завтрака он вывел коней во двор, долго прилаживал груз, надеясь, что сорванцы его увидят, и скорым шагом поехал к ближайшему леску по ходу из городка. Но его остановили чуть раньше.

Довольные, как могут быть довольными нашкодившие парни в семнадцать лет, его подопечные встретились на выезде из города. Они весело шли по дороге и жевали еще горячие пироги – такие же, какими сегодня Федор завтракал на постоялом дворе.

– Федор Ильич, голубчик! Давай речку найдем или прудик какой. Помыться нужно, да одежку сменить, а то уж больно… амбре.