Через несколько минут оба братца вывалились из кустов на место ночлега. Судя по тому, что они шли в обнимку и дружно смеялись, все было нормально! В руках у Николая был узелок, источающий умопомрачительные ароматы пирогов с яйцами и луком, а Павел нес крынку с молоком.

Сам Николенька, конечно, был шикарен. Новые синяки поверх незаживших старых делали его похожим на персонажа сказок о жутких чудищах.

Маленькая победа случилась. Братья опять стали братьями. А староста не то что не потребовал откупных за сором девиц стыдливых, а даже гостинцев передал, чтобы не серчали господа городские на драчливых деревенских мужиков. Да и погреб холодный – не дворец.

Дорога стала веселее. Федор с удовольствием наблюдал за тем, как общаются соскучившиеся братья. Николай в красках описывал свое хулиганство, и кузены от души хохотали. Если бы не их ссора, то в холодном погребе явно ночевали бы братья на пару. Во всяком случае, чудили сейчас оба.

У обоих явно просматривался исследовательский интерес к жизни, тем ее проявлениями, которые оказались незнакомыми. Они с интересом рассматривали детали быта селений, мимо которых проезжали. Было такое ощущение, что хотя они путешествовал ранее с родителями, но до обычной жизни их не допускали, и они очень много не знали, а сейчас с удовольствием впитывали, не считая это зазорным.

Им было все интересно: и как баба мужика колотила веником, а он от нее бегал и кричал: «Ить, дурная баба! Нешто мужики никогда не пьют?», и как покойника на погост несли. Федор видел, как Паша тайком сунул что-то в руку вдове с детишками, а она безостановочно кланялась и причитала, что всю жизнь теперь будет молиться за молодого барина. Потом долго сидели на лугу с благообразным дедком, который малевал пейзажи, даже с удовольствием что-то пририсовали на его эскизе. Как маленькие дети стояли на каком-то полустанке и орали «братцы, возьмите нас с собой!» глядевшим из окон пассажирам поезда Санкт-Петербург-Москва.

Апофеозом хулиганств на данном участке была шалость, придуманная парнями при подъезде к Бологому. Сначала Федор сопротивлялся задумке. Потом махнул рукой и разрешил, ему было самому интересно, получится ли у них озорство.

А оно удалось с перекосом в амурную сторону по причине юных лет и бурлящих гормонов.

***

Двери постоялого двора открылись, пропуская в помещение двух парней. Оба одеты были просто, но чисто. На коленях и на локтях красовались не очень аккуратно пришитые заплаты – а что делать? Искусство пришивания заплат тоже пришлось постичь, Федор категорически отказался шить за хулиганов, правда, показал, как это делается.

Началось все благообразно. Оба истово перекрестились на образа в красном углу и поклонились грузному хозяину, стоявшему за небольшой конторкой в углу большой залы, в которой сидели и поглощали что-то аппетитно пахнущее человек десять гостей.

Оба хулигана переглянулись и демонстративно шумно сглотнули.

– Здрав будь, хозяин!

– И вам здоровья, гости дорогие! Чего изволите? Комнатку на ночь или жаркое с кроликом, только что сготовилось? Скусное – спасу нет!

Здоровенный Николай смущенно потупил шальные глаза:

– Нам бы и того, и другого. Только…

– Что только, молодой человек?

– Протратились мы, хозяин. Все как есть! Все, что батюшка в дорогу дал, все на девок беспутных потратили. И сейчас идем до Москвы пешком и ищем добрых людей, которые помогут.

Поскучневший хозяин замахал руками:

– Молодые люди, я подаю только по воскресеньям божьим людям, которые у храмов сидят. В другие дни не подаю. Идите своей дорогой.