Готов я был дать взятку чиновникам, как тут говорили, «барашка в бумажке», да знающие люди отсоветовали. Объяснили, что без высочайшего соизволения все будет без толку. В общем, сидел я в Петербурге второй месяц, деньги текли как вода, а между тем продолжал оставаться соискателем офицерского чина. И погода показала свой настоящий грозный лик. Зарядили моросить дожди, задули холодющие ветры, стало холодно, сыро, грязно и неуютно.

Поразительно, как много оказалось в российской столице моих соотечественников. Одни являлись в гостиницу, где я нашел себе пристанище, засвидетельствовать свое почтение. Другие стремились занять денег, третьи желали организовать выгоднейшее предприятие за мой, естественно, счет. Ну, а были и такие, что устраивали за мной форменную слежку и пытались выведать кто я и почему здесь явно не с хорошей целью. Я хандрил, мои новые знакомые, знай, тянули с меня деньги, понуждая устраивать обеды и пирушки на всю компанию. Уж не знаю, чем могло все закончиться.

Выручил меня князь Петр Михайлович Голицын, командовавший тогда Ольшанским гусарским полком. Имея к нему письмо, я долго откладывал свой визит, не желая быть навязчивым, но судьба сама столкнула нас в коридорах коллегии. А произошло это так. Я ожидал в приемной своей очереди и прохаживался по проходу между стульями. Задумавшись, я поздно заметил князя и с ним столкнулся. Все произошло по русской пословице, что встречают по одежке. Я был одет в костюм серого бархата, пошитого по парижской моде, в модном же парике и благоухал духами, что не стыдно показаться на глаза самой императрице. Князь просто не мог не обратить внимание на столь изысканного кавалера. Я извинился на родном языке, князь – в свою очередь и после назвался. Вежливость требовала и мне ответить тем же. Я похвалил его произношение, мы разговорились, и он вспомнил, ему обо мне писал приватно Лозинский. Спросил, как продвигается мое дело. Я отвечал, что оно не двигается вовсе. Голицын предложил продолжить разговор у него дома и, взяв мое согласие, откланялся. Во время моего визита к нему князь Петр сказал, что дело мое может решаться долго, хотя бы и год. Государыня Лозинского ценит, и давно бы дала моей просьбе ход, да граф Панин отчего-то против. А ее величество не станет Никите Ивановичу перечить. Но и затем, получив производство, придется еще ждать назначения.

– Чем же вызвано подобное отношение? – удивился я.

Князь отвечал, что в последние годы из Франции в Россию приехало много народа, и не все приезжие были примерного поведения, многие в своей стране нарушали закон, были банкротами, дезертирами и развратниками. Государыня повелела проверять всех лиц, прибывающих из-за границы, в особенности, кто поступает на государственную службу. Посему, коли я желаю попасть в армию поскорее, то могу вступить в нее добровольцем. Хотя бы в его полк Ольшанских гусар. Сам он, как командир, вправе присвоить мне чин вахмистра. Соответственно, в заведенный на меня формуляр сразу запишут дату начала службы, что важно для всей последующей карьеры, так как по ней рассчитывается выслуга лет. Сейчас же, когда началась война с турками, смелому и предприимчивому человеку выдвинуться будет легко, и полгода не пройдет, как быть мне офицером. Я спросил, когда можно будет записаться в его полк. Он, смеясь, объяснил, что можно будет записать даже с того дня, как я прибыл в его отечество. Он же посоветовал мне изменить фамилию на русский лад, коли я решился делать военную картеру в России. Все равно, сказал, переиначат по-своему, да и в формулярах напутают. В пример, привел он хорошего знакомого его батюшки, немецкую фамилию которого Кос фон Дален переиначили в Козодавлева, пояснив, что по-русски она звучит не слишком благозвучно. Признаюсь, что я прожил под именем Антуана Деломи двадцать семь лет. До тех пор, пока обстоятельства не вынудили меня назваться Анри де Ла Рошем. Стоило ли мне держаться за старую фамилию в чужой стране? Я рассуждал так. Наверное тем, кто успел сделать свою фамилию известной или даже знаменитой, было бы естественным сохранять ее и в России. Передо мной такой проблемы не стояло. Да и позволить ее исковеркать мне не хотелось тоже, потому и согласился с князем. Мудрствовать я не стал, и просто перевел мою фамилию на русский язык. По-русски она звучала как «из Ломи». Оттого был я – Антуан Деломи, а стал Антон Петрович Изломин. Прошу любить и жаловать.