Однако, я успел отдышаться и принять меры к обороне до того, как мои преследователи окружили развалины. Кроме сабли со мной были два карманных короткоствольных пистолета, с которыми я почти никогда не расставался. Они отличались надежностью и точным боем, разумеется, на близком расстоянии. Я проверил заряды и подсыпал свежего пороха на полку одного и другого из маленькой пороховницы. Пуль у меня было с собой всего шесть, но вряд ли мне доведется расстрелять их все. Я также вытащил саблю из ножен, которые отцепил и спрятал вместе с ташкой4 в самом углу, сейчас они мне только мешали. Раз эти развалины станут моим полем сражения, надо было хорошенько их изучить, пока оставалось время.

Все пепелище раньше, до пожара, представляло собой большой дом на полтора этажа, с примыкающими к нему с двух сторон под прямыми углами хозяйственными постройками, такими как амбар, конюшня и хлев. Задние стены построек выполняли роль ограды. Обширный двор, с торчащим посредине остовом обгорелого колодца, ранее имел ворота и частокол, выгоревшие почти полностью. Пламя пожара не пощадило также и крыши, зато сам дом, конюшня и амбар были сложены из таких крепких и толстых бревен, что огонь оказывается не смог с ними справиться. Они лишь обуглились, но не сгорели. Я же укрывался в темном углу бывшего амбара, где рухнувшие стропила образовали завал из полусгоревших досок, делавший меня пока невидимым для врагов.

Тем временем казаки окружили мое убежище, но в развалины пока не совались. Один из них, привстав на стременах, крикнул:

– Эй, ваше благородие! Выходи, поговорим! Сам выходи! Коли мы достанем, то враз живота лишишься.

Он засмеялся, довольный донельзя своим остроумием. Еще один так оглушающее свистнул, что одинокий ворон сорвался с дерева в вышину неба. Я стоял недвижимо, наблюдая за ними из своего укрытия, готовый спустить курок, если казаки начнут обыскивать развалины. Но они не торопились, совещаясь между собой. Задержка была связана с ранением их командира, кто-то из нас в него попал, жаль только, что мы его не убили. Он подъехал шагом, баюкая правую руку. Для меня же всякая задержка была желательна, потому что темнело зимой рано, и наступавшие сумерки затруднили бы поиски. На одной из лошадей лежало мертвое тело убитого казака. Бунтовщики привели с собой жеребца Макара, а также живого и здорового Алезана. Последнему обстоятельству я немало порадовался, несмотря на свое тяжелое положение.

– А ну-ка, ребята, поищем господина офицера, негоже ему прятаться, пора и ответ держать, – сказал их атаман, кривясь от полученной раны. Я слышал его слова, разносившиеся далеко в морозном воздухе, как будто он находился рядом. Казаки стали спешиваться, чтобы начать обыскивать пепелище. Они были злы и явно жаждали моей крови. Тот белокурый казак что-то шепнул командиру, и тот громким голосом приказал:

– Офицера брать живьем, слышали?

Один казак остался с лошадьми, а еще один стал разводить костер. По тому, как он двигался, я догадался, что тот тоже ранен. Оставшиеся четверо вошли в развалины.

Я взвел курки пистолетов. На моих карманных часах было две четверти пятого. Скоро должны были наступить сумерки, только я сомневался, сумею ли до них дожить. Казаки разбрелись по развалинам, осматривая дом и постройки, один из них прошел совсем рядом с моим убежищем, не замечая меня. Он стоял ко мне спиной, тыча острием сабли в нагромождения горелых досок. Полагал, наверное, что я буду прятаться от них, словно испуганная мышка в подполье. Напрасно. Я был в двух шагах от него, до меня доносился его запах, кисловатый от овчины, смешанный с запахом кожи и железа. Стоило казаку повернуться, и он бы меня увидел. Так что он не оставлял мне выбора. Я осторожно шагнул вправо, приставил другую ногу и изготовился к удару. Казак услышал-таки шорох и резко обернулся, рот его ощерился, рука с саблей вскинулась вверх, чтобы обрушиться мне на голову. Но он не успел, ни крикнуть, ни завершить свое движение. В том месте, где я находился, поперечная балка не давала возможности для удара сверху, поэтому мне оставалось лишь колоть, хотя саблей это делать не так удобно, как шпагой. Заранее отведя руку назад, я сделал выпад и с силой ткнул его острием в грудь, так что оно проткнуло шубу и вонзилось в тело, пусть и не глубоко. Казак отпрянул назад и пошатнулся. Шагнув к нему, вторым ударом я рубанул его наискось с плеча по голове. Казак, лицо которого залилось кровью, упал сначала на колени, сабля выпала у него из рук в снег и сам он, затем повалился навзничь. Скорее всего, он был уже мертв. Я не успел перевести дух, как слева от меня послышались шаги.