Мисарра перемахнула через обломки изгороди, скрылась за деревьями. Керден едва поспевал следом.

Позади раздались глухие удары и возмущённые крики. Люди тарабанили в дверь, требуя выдать порченного. Единый ведает, что взбредёт им в головы, когда выяснится, что ни хозяйки, ни жертвы в доме нет.

Шастать ночью по лесу в опасной близости к Грани не входило в планы, когда Керден принял решение вернуться в столицу. Путь от Леты до Тесона должен был занять не больше месяца, дабы к началу сезона дождей он не протирал штаны в седле, а распивал дешёвый эль в городских кабаках. Разумнее было остаться на насиженном месте, перезимовать и двинуться в путь по весне или вообще не покидать уютную каморку на чердаке, которую за год он привык называть домом. Но просьбы Эллои, первое время робкие и неуверенные, затем – сердитые и настойчивые, не давали покоя. Поначалу Керден старался объяснить причины уединения, бегства, как любила говорить королева, после – искал поводы повременить с отъездом, и, в конце концов, просто перестал отвечать. Эллоя злилась, называла трусом, грозилась силой доставить его в столицу. Был период, что вестей от неё не приходило вовсе, пока к порогу его лачуги не доставили пыльный конверт. Керден с десяток раз прочёл то письмо. Что-то в столице изменилось, и это пугало королеву настолько, что она не смогла довериться ни бумаге, ни ткачам.

Керден долго откладывал отъезд, и здравый смысл, как ему казалось теперь, оставил его в неподходящий момент. И вот, ведомый безрассудством и деревенской целительницей, он пробирался через сосновый валежник.

Девушка шла впереди. Керден надеялся, что она знает дорогу, а не ведёт его в глухую чащу, где без угрызений совести бросит на растерзание волкам. В лучшем случае. На ум некстати пришла детская сказка. Родители, будучи не в силах справиться со скверным характером ребёнка, отдали дитя на воспитание старухе, живущей в дремучем лесу. На третью ночь, вернувшись за сыном, они обнаружили порченную, с аппетитом глодавшую кости их драгоценного чада. Скорбящие родители вернулись в деревню и долгие годы лелеяли мечту о мести, пока тяжёлая хворь не забрала обоих. Керден не верил в подобные байки, покуда не столкнулся с главным злодеем лицом к лицу. С тех пор он предпочитал обходить леса стороной.

И всё же порченный в деревне не был плодом крестьянских фантазий. Угроза была реальной, а местные не осознавали серьёзности ситуации.

Лес вскоре поредел. За низким кустарником раскинулось широкое поле. Туман опустился к земле, накрыв влажную почву холодным покрывалом. Из дымки вынырнула тень, вспыхнула пара зелёных глаз. Существо зашипело, юркнуло за стог сена.

– Это всего лишь кот, – хмыкнула Мисарра, не сбавляя шаг.

– Я догадался, – вздрогнув, ответил Керден.

– Оно и видно.

– Когда постоянно имеешь дело с порченными, начинаешь смотреть на вещи иначе.

– Неужто все ткачи прикрывают трусость оправданиями?

Керден стиснул зубы. Девушка не ошиблась – он боялся. После плетения, сотворённого им в Соледре, лёжа на каменной мостовой, он впервые осознал ценность жизни. Он не был готов умирать. Ни тогда, ни сейчас. Война помогла ему усвоить важный урок: жизнь слишком ценна, чтобы рисковать по пустякам.

Старая мельница возвышалась над амбарами угрюмым великаном. Крыша давно прохудилась, лопасти обветшали. Лестница развалилась, и предприимчивые крестьяне растащили доски на личные нужды. Высокий забор, знававший лучшие времена, отсырел и прогнил.

– Далеко ещё? – спросил Керден, протискиваясь в щель между поросшими мхом брёвнами.

– Дом прямо по улице, – отозвалась девушка. – Ткач должна быть там.