– Боец, очнись! Что с тобой? – окликнул его Артюшин. Слова сержанта вернули его в действительность.

– Все нормально, товарищ сержант. Я в порядке, – откликнулся Дружинин.

– А ты молодец! В этот раз не сробел, – похвалил его командир стрелкового отделения. – Где твой телефон? – спросил он, обращая внимание на связиста, стоящего с немецким карабином в руках. Только теперь Анатолий понял, что где-то далеко от этого места бросил телефон и катушку. Нервно оглядываясь вокруг, он стал искать глазами вверенное ему имущество; немецкие траншеи зигзагами тянулись с юга на север. Наконец в тридцати метрах от себя он увидел Илью. Его напарник, установив оба телефонных аппарата на край траншеи, налаживал связь. Анатолий, переступая через трупы убитых, подошел к товарищу. По дну траншеи в вырытых нишах и наверху валялись предметы прежних обитателей этих рубежей: котелки, ложки, противогазные футляры, каски, оружие с разбитыми ложами и прикладами, бесчисленное количество стреляных гильз. Здесь протекала окопная жизнь немецких солдат.

– Я никак не могу понять!.. И что это ты, Анатолий, таки в атаку пошел?! – возмущенно удивлялся Илья, пожимая плечами. – Мы с тобой, Толя, телефонисты! Наше дело – поддерживать связь! Вот скажи мне: и что я буду делать с двумя телефонами, если тебя ранят или, не дай бог, убьют? – негодовал напарник, разводя в недоумении руками. Его черные навыкате глаза от возмущения стали необыкновенно большими. – Штык свой давай, надо же наконец нулевой провод на твоем аппарате заземлить, – требовал Илья, закручивая на катушку отмотанную ранее лишнюю длину провода.

Выслушивая роптание своего напарника, Анатолий обратил внимание, что в его возмущении совсем отсутствовало чувство гнева или злобы. Скорее наоборот, Илья был озабочен тем, с какой беспечностью Анатолий относился к собственной жизни. И такая забота трогала его до глубины души. Выслушав с улыбкой назидания товарища, Анатолий зачем-то схватился за штык-нож трофейного карабина и тут же одернул руку назад: лезвие ножа было в какой-то неприятной слизи.

– Фу, какая гадость!.. – выругался он, откинув маузер на бруствер траншеи. – Зачем я вообще за него схватился? – возмутился Анатолий, вытирая ладонь о подол шинели. Отстегнув от пояса подаренный Зябликовым штык, он воткнул его в землю у аппарата и занялся своими прямыми обязанностями. Продолжая осматриваться вокруг, Анатолий только теперь по-настоящему пришел в себя, осознавая весь ужас произошедшего. «Не зря там, в Тоцком лагере подготовки, Ломакин привлек меня к тренировкам по рукопашному бою, – подумал Дружинин, – пригодилось!» Неприятный озноб прокатился по телу, отчего заметно стали дрожать руки.

– Закрепиться на позициях!.. – требовал комбат. Раздавая распоряжения, Тулепов бегло прослеживал взглядом исполнение своего приказа. Смуглое лицо старшего лейтенанта напряжено. В узких разрезах карих глаз блестели огоньки. Левый рукав его ватной куртки разрезан, очевидно, вражеским штык-ножом. – Командирам взводов доложить о потерях! – кричал Тулепов, продвигаясь по траншее к телефонистам.

На занятой вражеской позиции кипела работа. Среди бойцов и офицеров суетился командир четвертой роты. Размахивая пистолетом, он расставлял людей по позициям. Санитары перевязывали раненых, уводили их в блиндажи. Погибших бойцов укладывали в щелях. Убитых немецких солдат складывали отдельно.

– Ну что, связист, живой? – спросил Анатолия подошедший комбат. – А ты настоящий боец! Воюешь так, как будто всю свою жизнь на фронте пробыл. Молодец! – подмигивая, похвалил его Тулепов. – Только запомни на будущее: твоя первоочередная задача – обеспечивать своего командира связью. Вот что я буду делать, если тебя убьют или тяжело ранят? – смотрел на него комбат искрящимися глазами. Анатолий виновато молчал. Тулепов прекрасно понимал: не окажись рядом Дружинин, кто знает – смог бы он в одиночку справиться с навалившимся на него фашистом?.. – Ладно, это, как я уже сказал, на будущее. А так – молодец, конечно! Сколько немцев убил? Не считал?