– Самурай староват и борода у него пучком, – злобствовал Злобин.

– Пиджачок хорошо сидит но, весьма старомодный и, видать, поношенный, – добавил я в тон.

– К тому же бородавка на носу и уши торчком.

– Паршивые деньги, – сказал я, – презентуй их мне.

– Деньги хорошие, но мало, – вздохнул Злобин и с сожалением протянул мне бумажку в тысячу йен. – Остальное завтра, когда разменяю. Куплю себе штаны!

Сказано – сделано. На следующий день счастливый Злобин ввалился в каюту с цветным бумажным пакетом.

– Андрюха, ты живой?! – как обычно заорал он с порога и радостно и вытряхнул на диван свою покупку.

В тонкий целлофан тугим бутоном были завернуты синие американские джинсы.

– Сбылась мечта! – поздравил я Шурика. – Фирма?

– Леви Страус! – гордо сказал Злобин и жестом фокусника превратил сверток в жёсткие негнущиеся брюки.

Глянцевых этикеток на них было больше, чем игрушек на рождественской ёлке.

– Икура дэс ка? – сказал я недавно заученную фразу.

– Две тысячи, – ответил Шура. – Акулы империализма! Но я сторговал за полторы. Еще и презент дали, смотри!

Злобин крутил перед моим носом стерео-открытку. На ней миловидная японка подмигивала и застенчиво прикрывала рукой обнажённую грудь.

– Спрячь её, таможня не пропустит, – посоветовал я.

– Да чего там… подумаешь, сиськи наголе…

– Сиськи они тебе и не простят. К тому же японские…

– Япония – сплошная барахолка, – говорил возбужденно Злобин, натягивая на свой толстый зад новые джинсы. – Базар в каждом переулке и, главное, можно торговаться и примерять всё на свете!

– Завтра тоже тряхну мошной.

– Смотри, штаны, как влитые! – сказал Шура. – Тесноваты чуток, но это ничего, разносятся.

Джинсы обтягивали злобинский зад, как манильская оплетка тугой кранец.

– Придется фигуру под штаны подгонять, – пошутил я и добавил фразу из рентгеновского кабинета: – Выдохнуть! И не дышать!

– Это ты от зависти, – без обиды сказал Шура. – Хорошего человека должно быть много!

– Первый парень на деревне! – продолжал ехидничать я. – Теперь можно и жениться. Только с замужними не тягайся…

– Почему это?

– Муж застукает, в штаны не успеешь запрыгнуть…

Две недели Шура разнашивал новые джинсы. Его ничуть не огорчал синюшный цвет собственных ляжек, которые впитывали едкую краску грубой материи.

– Это натуральная краска индиго, из Индии, – сказал как-то Злобин. – Говорят, даже от хондроза помогает.

– И от заикания тоже, – добавил я. – Но, только до первой стирки. Потом эффект пропадает.

Беда случилась после стирки. Злобин стоял перед зеркалом, совершенно убитый. Новые джинсы не сходились на его бедрах сантиметров на десять. Шурик пытался утянуть в себя живот, влезть в брюки по-змеиному, лёжа на диване, растягивал неподатливый материал руками – всё было напрасно.

– Сели штаны, – сокрушённо произнес он. – Это конец всему!

– Попробуй запарить утюгом, – посоветовал я, – через мокрую марлю.

Но и это не помогло. Ковбойские штаны не шли ни на какие компромиссы.

– Отдай джинсы Пони. Она их запросто подгонит, – сказал я.

Пони – это Ольга Понягина, наша девушка-дневальная. Прибыв на судно, она организовала кружок по интересам, в который полноправными членами вошли два машиниста и третий механик. Ольга из обыкновенной льняной простыни сшила им модные рубашки цвета слоновой кости и даже притачала подобие фирменных лэйбочек. Завистники окрестили неформальный клуб «Пони и маленькие кони», а Ольгу за глаза дразнили Поняга или даже Коняга. Бог им судья…

Злобин вывернул штаны наизнанку.

– Чёрта с два! – сказал он. – Никакого запасу. Жадные подлые капиталисты!

Как говорят киношные комментаторы, далее последовала непереводимая игра слов в адрес международного империализма, японского городового, императора и всей их родни до седьмого колена.