Он стоял посередине улицы, вертел головой с игрушечной улыбкой на губах. Высокий, плотно сбитый, одно слово – ладный. Густые черные волосы спадают на плечи. Кожаный коричневый плащ, выцветший и затертый, тяжелые ботинки-гады. Под глазом алел свежий фингал. Этот парень мог быть откуда угодно, но мы сразу узнали в нем питерского хиппаря. Как узнали? Я понятия не имею. Так на заграничных курортах русские узнают друг друга; устойчивый маркер «свой – чужой» срабатывает безошибочно.

– Здорово, брат, – мы подошли к нему, раздвигая город плечами.

– Привет, пацаны. Питерские?

Мы переглянулись.

– Я вас в поезде ночью видел. Я – Гудвин, – он улыбнулся. – Вы на концерт?

– Вроде того, – ответили мы неопределенно.

– Полчаса тут стою и все налюбоваться не могу. Красиво… – он показал рукой на стоящие впритирку старые здания.

– Эклектика, – протянул я.

– Да не в этом дело. В них душа есть. Они теплые.

Конец ознакомительного фрагмента.