Ни с этими и не с теми, струной – без кожи.

Им кажется, мы не в теме. Мы в теме всё же,

Но матрицу словно взломали, чуть-чуть, слегка.

А там – цифры, коды, скрижали… И бед века…

Когда говоришь про реальность без лести, прямо,

За честностью видят банальность глупцы и хамы.

Им кажется, если поноса нагнать и мути,

То можно прожить вполне сносно и в этой жути.

Им кажется, сильные те, кто жестоки, грубы.

…А помнишь – как на высоте холодеют губы,

Застряв в обожжённом горле, дрожат слова…

Когда ты на воле, как кружится голова!

Я на пороге сижу, за порогом море.

Мудрая чайка молчит, над гнездом паря.

Вычерпать бы до капли последней горе,

Горе, которого в нашей земле – моря.

Где на последний век не нашлось героя,

Где разменяли доблесть на звон монет.

Белые крылья над чёрной, как ночь горою,

Белая песня – ни слов в ней, ни звуков нет.

Я на пороге. Так горестно и тревожно,

Море всегда жестоко в недобрый час.

Крылья растут по пёрышку, осторожно,

Те, что поднимут в небо когда-то нас.

Фатальность бывает разная

(Всяк игры ведёт с судьбой) —

Смиренная, несуразная

И та, что у нас с тобой.

Смирённые с неизбежностью

Лишь смотрят из-за плеча.

Мы – жизнь сберегаем нежностью,

Но помним про сталь меча.

Любуюсь дорогой равного

И в танце кружа стихий,

Рождаются смыслы заново,

Как дети и как стихи.

Такие ж, как мы, мятежники,

Которым вдруг повезло, —

Цветут на лугах подснежники

Метелям и льдам назло.