Тогда – три года тому назад – по долям она разделилась натрое. Треть принадлежала независимым и миноритариям, треть – КУЛОЙЛу и последняя треть – англо-голландской группе SORTAG. Последние называли себя инвестиционным синдикатом или энергетической корпорацией.

Спустя еще полгода влиятельные лица («козлы из правительства», как сцеживал с губы Тихарев – зло, но, впрочем, политкорректно), перекупили часть у миноритариев, выторговали небольшую часть у КУЛОЙЛа в обмен на другой сытный проект – и отдали это SORTAG'y. Теперь у группы SORTAG оказалась почти половина акций ДЕЛЬТАНЕФТИ.

В этом была и политсверхзадача – энергетические концессии Европе в обмен на политические.

Нила Тихарева в лихорадочной сумятице, связанной с «бегством капитала» в лице Клима Ксенофонтова, поставили директором ДЕЛЬТАНЕФТИ три с половиной года тому назад. Потом, когда все разделилось на две почти равные доли – свою и заграничную, – Нил ждал, что его сместят. Однако этого не произошло, и тогда он уверовал, что нужен делу и всецело предался радению за интересы акционеров, и прежде всего за собственные.

В то время у КУЛОЙЛа не было больших амбиций в ДЕЛЬТАНЕФТИ, и российская часть дел была как бы вверена самому Нилу Тихареву. В SORTAG'e же считали, что матерый и природно-русский Тихарев им покуда полезнее, чем кто-либо. Чем, скажем, вышколенный долговязый европеец-менеджер…

Так они полагали тогда в SORTAG'e – правда с той оговоркой, что полномочия гендиректора в подборе людей на вторые роли должны быть ограничены. Одним из неприятных следствий этой оговорки был директор по маркетингу Семен Шварц. Были и другие.

Два года назад Тихарев через своих агентов «вычислил» Клима Ксенофонтова и встретился с ним на Майорке, где у того была офшорная резиденция. Ксенофонтов помнил его по нескольким давним встречам, но принял скорее из любопытства («а как оно там у вас теперь, ребята.»), так показалось Тихареву. Иначе и не объяснишь его мотивов, ведь принял он Тихарева чуть не в исподнем – в шортах и какой-то цветастой рубашонке.

Бросил рукой на счастливый берег моря за панорамным окном:

– Здесь хорошо.

Налил виски на мизинец.

Тихарев решил тогда спросить в открытую:

– Почему они взяли меня, Клим? Ведь могли бы и другого.

– А решили, что ты – тот русский, который им и нужен. А нужен им законченный подлец и жулик… как, скажем, ты и я… Такая уж эпоха на дворе – пэ-эн-ка…

Клим Ксенофонтов скользил отсутствующим взглядом по скальной крутизне вниз – к прибрежным бурунам. Кинозвезда, блин, в коротких штанах. Сам ведь первый, гад, российский каравай драконил.

– А, может, им имя твое понравилось… Нил, ведь… Ладно-ладно, Нил, я ведь без обиды. Тебе как – со льдом?

Тихарев не узнал Ксенофонтова, он стал противнее медузы. Говорят, Клима изменила смерть дочери, когда его машину расстреляли из автомата. Изменить-то изменила, да не настолько, чтобы совсем потерять хватку… Он удачно продал все рискованные доли и паи, что были у него в России, и давно уже вяло и небрежно поигрывал в инвестиции из закордонья.

На какой-то момент его взгляд растуманился:

– А вообще-то ты им нужен, Нил, на период становления. Чтобы поставить добычу, обустроить месторождения… договориться с местными… со всеми… отработать разведочный цикл, подтвердить запасы… чтоб из трубы полилось сколько надо…

– Ну ты даешь, Клим Петрович, – льстил ему Тихарев. – Откуда ты про нашу специфику знаешь? Ты ж фондовый волчище, ты ж не нефтяник…

– А читаю, – лениво отвечал хозяин. – Хочу понять, что такое нефть… кровь земли… для чего она…

За Ксенофонтовым в ДЕЛЬТАНЕФТИ оставалось примерно два с половиной процента акций. Но держал он их через фирму-посредника, и об этом не было известно даже Тихареву.