Вместе с экипажем нас подвезли к первому трапу, по которому мы поднялись в самолет. Мой чемодан поставили в шкафчик, предназначенный для членов экипажа, и усадили на откидное кресло в кабине самолета. Из вежливости бортинженер спросил, какое военное училище я окончил и по какой специальности. Мой ответ, что окончил я Черноморское высшее военно-морское училище и теперь являюсь специалистом по ракетному вооружению надводных кораблей, заставил его произнести глубокомысленное: «А-а-а-а», – что, видимо, свидетельствовало об уважении всего экипажа к ракетам надводного флота и, полагаю, лично ко мне. Перед взлетом командир авиалайнера сказал старшей бортпроводнице, уже знакомой мне Ольге, чтобы она сделала мне кофе как для него. По вкусу я понял, что в чашку с ароматным напитком была добавлена ложечка уссурийского или рижского бальзама либо коньяка.

ТУ-154 оторвался от земли в назначенные 22:00. Никогда прежде я не бывал в кабине самолета. Помимо огромного количества всевозможных приборов, я восхитился видом из кабины. Сидя на одном месте, можно было увидеть, что происходит вокруг. Сначала ты тонешь в огнях полосы, потом города, а после погружаешься в мир звезд. Тебе кажется, будто, протянув руку, ты сможешь их потрогать. Николай Васильевич, заметив восхищенное выражение моего лица, усмехнулся и сказал, что так всегда бывает в первый раз, но даже к звездам со временем привыкаешь. Я вдруг вспомнил отца, мне впервые стало его искренне жаль. Увидев однажды эти чудеса, всем сердцем обожая небо, наверное, сложно остаться счастливым, когда тебя всего этого лишили.

Через час управление самолетом перевели в режим «автопилот», экипаж, кроме бортинженера, погрузился в сон. Я тоже не спал, несмотря на то, что продолжительная нервная суета аэропорта меня изрядно утомила. Незнакомые ранее ощущения, волнение, воспоминания об отце, о том, как холодно с ним простился после трех лет разлуки, не давали покоя. Лишь перед посадкой я немного вздремнул.

Большая часть пассажиров вышла в Барнауле и мне смогли зарезервировать место в салоне. Из Барнаула до Владивостока я уже летел в салоне вместе с остальными пассажирами.

При выходе из самолета командир подошел ко мне, пожал руку и пожелал удачи, второй пилот и бортинженер проделали то же самое. Пассажиры смотрели на меня удивленно. В их глазах читалось: «Чего это вдруг салаге лейтенанту была оказана такая честь?» Город Артем, где располагался аэропорт, встретил меня духотой и липким туманом.

Я получил распределение служить на крейсере «Варяг», базирующемся в бухте Абрек залива Стрелок в поселке Тихоокеанский (ныне город Фокино), в ста километрах на север от Владивостока. Через два года отправился в свой первый отпуск, чтобы навестить родителей. Мне хотелось повидаться с отцом, рассказать о своих ощущениях, стать к нему ближе, но моим планам не суждено было сбыться. Почти сразу после моего отъезда к месту службы отец умер. Врачи сказали – оторвался тромб. Новая супруга о его смерти решила нам с мамой не сообщать. Думаю, она сильно ревновала отца к маме и ко мне. Молчание отца я расценивал как обиду, не зная, что его просто больше нет на этой земле. Мне так и не удалось рассказать ему о куполе черного волшебного неба, в который невозможно было не влюбиться, объяснить, что я понимаю его боль и сожалею о нашей размолвке.

Своего сына я назвал в честь отца. Мама так и не вышла больше замуж. Она стала жить с моей семьей, наблюдая, как растет ее единственный внук. Когда Никитка впервые попросил купить ему самолетик, мама даже расплакалась. Со временем сынок серьезно заинтересовался авиацией и после окончания школы поступил в летное училище, чем, безусловно, гордился бы его дедушка. Морская стихия Никиту не захватила, в нашем доме разговоры ведутся исключительно про небо. С сыном я не спорю, внимательно слушаю о его единственном увлечении, свои интересы не навязываю, но втайне мечтаю о внуке, которого обязательно увлеку морем…