Ему удалось это сравнительно легко. Ночью, на станции, он разыскал товарный состав, следовавший с грузом в нужном направлении, в Одессу, сунул деньги проводнику, забрался в тамбур и через три часа, на рассвете, продрогший насквозь, но довольный, благополучно сошел в Жмеринке. К счастью, и Данилов оказался на месте. Это был крепкий ладный черноволосый парень лет на десять старше Игоря, тем не менее обращавшийся с ним как с равным, запанибрата. Вежливая официальность Игоря быстро слетела от этого обращения, и через час они вместе пили спирт с водой; причем Данилов, к удивлению Игоря, морщился не меньше его самого; а затем Виктор (не Виктор Васильевич, а просто Виктор!) предложил ему принять участие в одном «дельце», которое намечалось на ближайшую ночь, и Игорь с восторгом согласился. Что касается задания центра написать листовку, то это, по мнению Виктора, «не горело», и они условились отложить листовку на завтра. Данилов говорил об этом без воодушевления, как о чем-то необходимом, но не очень интересном. По-видимому, литература и впрямь была не его стихией.

«Дельцем», которое имел в виду Данилов и которое они тогда же успешно осуществили, была очередная диверсия на железной дороге. «Сегодня ты все равно не уедешь», – сказал Игорю Виктор и был прав: после взрыва, разворотившего кусок полотна в полутора километрах от Жмеринки, как раз по направлению к Виннице, движение было приостановлено на несколько часов. Правда, на сей раз, к огорчению Данилова, механизм, сделанный им собственноручно, сработал раньше срока, и взрыв лишь повредил путь, но и это в конце концов было неплохо.

С тех пор Игорь еще два раза побывал в Жмеринке по заданию центра. Когда в последний свой приезд он узнал, что Данилов собирается переселиться в Винницу, это стало для него настоящей радостью. На обратном пути случилась неприятность: в Гнивани поезд был остановлен пограничной охраной; Игоря и еще нескольких «зайцев» высадили, повели куда-то под конвоем; пришлось бежать, вдогонку стреляли, еле уцелел. Но даже этот инцидент не испортил его праздничного настроения. А он и не знал до сих пор, что уже так привязан к Виктору Данилову!

Ляля Ратушная была четвертым человеком, знавшим о подлинной жизни Игоря. Он долго колебался, прежде чем решился заговорить с ней откровенно. Что же насторожило его в этой веселой, разбитной девчонке, когда они случайно встретились и разговорились на улице у библиотеки? Веселость, общительность? Но веселой была и Валя Любимова, а общительнее человека, чем Данилов, трудно было найти. Беспечность? Но разве не казались беспечными и тот же Данилов и даже Иван Бутенко? Однако при всей беспечности Виктор был «себе на уме», когда дело касалось интересов подполья. Случайно ли, что Игорь так и не узнал ни одного человека из его группы? И это при их пылкой дружбе!..

Легкомыслие – вот что, скорее всего, почувствовал Игорь в затеянном Лялей разговоре. Человек зрелый, отдающий себе отчет в том, что он делает, не стал бы на улице, при первой же встрече, болтать о таких серьезных вещах. И с кем! Со знакомым, которого бог весть сколько времени не видел, не знает, что с ним, можно ли ему верить. Нет, ни Данилов, ни Бутенко, ни Валя, не говоря уж о самом Игоре, ни за что не позволили бы себе такого шага, что бы там ни подсказывала им интуиция. Вообще, в интуицию Игорь мало верил.

Тем не менее, наверно, именно интуиция – иначе это трудно объяснить – взяла в нем верх над всем остальным, когда он все же решился привлечь Лялю Ратушную к делам подполья и – как всегда, через Валю – доложил о ней руководству. Ответ последовал на другой же день: если веришь, если ручаешься – привлекай; дай пробное задание, познакомь с Бутенко – пусть и он скажет свое мнение; больше ни с кем знакомить не надо. Так решилась судьба Ляли. Иван высказался «за»: ему она понравилась безоговорочно.