— Посмотри на меня, — предпринимаю очередную попытку достучаться до её ошалевшего рассудка, понимая, чем это может грозить: Адри может раскусить меня и догадаться, что я всегда знал о ней больше, чем кто-либо.

На удивление, она меняет положение, усаживаясь вполоборота, и, когда наши взгляды пересекаются, во мне что-то надламывается. Всеми внутренностями чувствую эту разительную перемену, подводящую к тому, чтобы выкинуть белый флаг без боя. В синих глазах отражается то, чего я не видел ни разу с её стороны: мольба, крик о помощи, желание спрятаться за чьей-то спиной. За моей?

— Я очень плохой человек, Киллан, — из-за длительного молчания её речь получается сиплой и приглушённой, но я всё равно могу чётко различить в этих словах несвойственную ей тоску.

— А существуют идеальные? — не могу не ухмыльнуться. — Я – точно не тот, кому стоит исповедоваться, Адри.

— Я и не говорю, что ты хороший. Доминик – да, а ты – нет, — слышу невозмутимый ответ.

Как-то не планировал растормошить её, пожертвовав своим достоинством, но в эту минуту рад и этому. Всё-таки она в адеквате. Всё по-прежнему.

— Но знаешь что? — продолжает она, не дождавшись от меня никакой реакции. — Я в тебе это очень люблю. — Незначительное копошение справа, и на моё бедро ложится её ладонь.

Что за чёрт?

На мгновение даже руль дёрнулся в руках, вынуждая конкретно так напрячься.

— Что ты делаешь, Адриана? — спрашиваю, прочистив горло.

— Я… мне… Мне жарко. — Внезапно она отстраняется, будто вовремя опомнившись, и стряхивает с плеч куртку, оставаясь в одном нижнем белье. Левую ногу она опускает на пол, а правую отклоняет к двери, тем самым, раскрывая бёдра шире.

Мне, блядь, тоже теперь жарко. Как в котле у Сатаны. Какого хрена она исполняет? Наспех запечатав внутрь свою ошарашенность, ускоряюсь, чтобы быстрее очутиться дома и засунуть эту сумасшедшую в её спальню.

Услышав щелчок бардачка, с подозрением кошусь на Адриану. Она начинает преспокойно копошиться в нём в поисках чего-то важного, судя по интенсивности движений. Занимаю наблюдательную позицию, чтобы понять, как вести себя дальше: как обычно, приструнить её, или дать возможность делать в моей машине всё, что заблагорассудится, лишь бы убедиться, что я был не прав, и с ней всё в порядке. Хотя если учесть несильно обнадёживающее начало, я занимаюсь самообманом.

Найдя шариковую ручку, Адри втыкает её в волосы, предварительно скрученные на затылке в спутанный комок, и с облегчённым выдохом откидывается на спинку сиденья. Я незаметно выдыхаю тоже, но ненадолго, потому что она испускает еле слышный стон и, проведя тыльной стороной ладони по лбу, опускает её между ног, ни капли не смущаясь моего присутствия.

И тут меня осеняет: странные безбашенные поступки, непристойное поведение, беспрестанное ёрзанье, жар…

Шилдс успел ей что-то подсыпать.

Резко съезжаю в ближайший придорожный карман и, заглушив Chevrolet, поворачиваюсь к девушке, делая вид, что совсем не заметил, во что она одета и где сейчас её рука.

— Что ты пила?

— Ч-что? — переспрашивает она, открывая глаза.

— На меня посмотри, — злюсь я то ли на неё, то ли на себя, то ли на грёбаного Майлза.

Адри нервно сглатывает и, пряча от меня взгляд, смещает ладони к коленям, начиная их поглаживать согревающими движениями. Да… Её кроет прямо на глазах, чёрт побери. Быстро перевалившись через консоль, поворачиваю её лицо к себе, обхватив щёки пальцами.

Так и есть. Расширенные зрачки почти полностью перекрывают синюю радужку.

— Ты красивый, — произносит Адриана шёпотом, совсем не возражая против прямого контакта.