. Комитет вынес постановлением относительно Орлова вообще: «Сочинения губернского секретаря Орлова, отличающиеся нелепостью своего содержания, не только не могут споспешествовать успехам словесности нашей, но по духу и направлению (!) оных могут еще иметь вредное влияние на нравы низшего класса людей, для коего большей частью они назначаются»; сочинения Орлова «показывают дух неблагонамеренный, о чем комитет и доводит до сведения высшего начальства»[18]. В сентябре 1832 года Комитет запретил рукопись попечителя тюрьмы Ф. Гааза «Об открытии в Москве попечительного комитета о тюрьмах» со следующей формулировкой: «Никакой чиновник не имеет права без дозволения начальства обнародовать дел и сведений, вверенных и известных ему»[19].

Иногда цензура вымарывала безобидные места, пропуская так называемые «опасные». Это случалось с переводами. С. Аксаков, будучи цензором, вынужден был обратить внимание «начальства» на подобные несообразности: он указал» что в драме Дюма «Наполеон» цензура вычеркнула места «самые не винные»[20]. (Переводы цензуровались непосредственно в министерстве. Л. К.). Среди цензоров были такие, которые чрезвычайно ретиво относились к своим обязанностям, запрещая буквально все и вся. К таким цензорам относился Лев Цветаев, запретивший драму В. Белинского «Дмитрий Калинин». Журналы заседаний Московского цензурного комитета на протяжении ряда лет заполнены его пространными «донесениями» по самым пустячным поводам. Он не допускал к печати вещи, уже в свое время опубликованные, а о политике не позволял и намекать. 25.02.1831 года, по представлению Цветаева Комитет изъял из «Московского телеграфа» статью «О государственном устройстве Соединенных штатов» под тем предлогом, что она – «не соответствует программе» журнала. А статья, по-видимому, была бы очень полезна для читателей, так как Комитет счел необходимым удержать ее при себе «для справок»[21]. С другой стороны, таким либеральным цензорам, как С. Аксаков, работать было очень трудно, В спорах с Цветаевым он неоднократно оставался один против всего комитета, спешившего согласиться с ретивым законником. Так было с трагедией «Аттила», которую Цветаев предложил запретить только потому, что изображенный в трагедии священник служит перед воинами по латыни»[22]. Но Аксаков не мог ничего изменить в порядках цензуры и вынужден был им подчиняться, хотя и поступал в трудных случаях более гуманно, чем другие.

Так, в январе 1832 года по представлению Аксакова Комитет сделал предупреждение типографии Станиславского за то, что она без разрешения стала выпускать журнал «Телескоп»[23]. Но такие цензоры, как Аксаков, не могли долго удержаться в комитете: от них скоро избавлялись. Зато Цветаев буквально процветал, забрав в свои руки весь Московский цензурный комитет. Журналы «Телескоп» и «Телеграф» находились под особым наблюдением цензуры и самого шефа жандармов Бенкендорфа. 16 марта 1834 года Бенкен орф указал попечителю Московского учебного округа, что в статье «Влияние Вальтер-Скотта на богатство, нравственность и счастье современного общества», помещенной в 18 № – «Телескопа» за 1833 год на с. 221–225 «содержатся мысли, могущие произвести невыгодное на читателей впечатление. В сем журнале нередко бывают выходки против высшего дворянства, которое иронически называется аристократами, аристократической ветошью и пр.». «Неприлична виньетка… на заглавном листке I книжки “Телескопа” на текущий год». Московскому цензурному комитету предложено «обращать особенное, строжайшее внимание на статьи журналов «Телескоп» и «Телеграф»»; «профессору Надеждину объявить, чтобы он строго соблюдал данное ему им (Бенкендорфом – Л. К.) лично наставление». Виньетку предложено немедленно заменить