– акторные, направленные на реализацию конкретной цели (цели типа target) – «купить машину», «сдать экзамен», «съездить в Париж»;

– глаголы состояния, направленные на достижение более общей цели (цели типа goal) – «стать президентом», «быть лучшим»; эти глаголы можно также назвать – организационно-акторными: они требуют не просто действий, а организации этих действий;

– модальные глаголы, выражающие не цель, а интересы («хочу»), требования («необходимо») или задание («надо», «нужно»)

Несколько лет своей жизни я увлекался стрельбой из лука – был и олимпийским и национальным судьей, а в ЦСКА еще и участвовал в психологической подготовке спортсменов перед крупными соревнованиями. И этот опыт помог мне понять природу цели.

Вот Эмма Гапченко – первая советская чемпионка Европы. Она так описывает свои переживания во время соревнований:

– я выхожу на линию огня в красивом белоснежном костюме. Мой лук – предел изящества и совершенства, моя поза грациозна и привлекательна, я думаю только о красоте движений и позиций. Когда эстетическое наслаждение достигает своей вершины, я отпускаю стрелу и она красиво, а потому точно летит в пеструю и красивую мишень.

Владимир Ешеев – бурят. Он – олимпийский чемпион, чемпион мира и Европы. Он был рекордсменом рекордное количество раз. Но стрельбу он видел совсем иначе:

– я вижу прицел и стрелу, я вижу цель и сливаюсь с ней, луком и стрелой в нечто единое и нераздельное. Когда наше единство и сосредоточенное понимание друг друга достигают предела, когда я перестаю отличать себя от мишени и становлюсь по сути мишенью сам, когда я чувствую, что касаюсь своей стрелой мишени, расположенной в девяноста метрах от меня, но ставшей совсем близко, касательно близко, я отпускаю стрелу, и она как бы без всякого расстояния оказывается в понятой мною мишени.

Таковы европейский и азиатский взгляды на цель, такова цель как процесс достижения и цель как вещное представление.

1. Оседание на землю, переход от gathering economy к produce economy породили коммуникативную речь, первым этапом которой стала объяснительная речевая операторика с причинно-следственными связями: мир предстал человеку не картиной, а процессом. Начался «детский» период бесконечных вопрошаний «почему?» и столь же бесконечных ответов «потому». Мир стал «объяснябельным», а потому диалогичным, ведь вопросы требовали внятного и продолжительного ответа. И это стало требовать понимания, но только у вопрошающего и внимающего [1].

Взаимопонимание – следующий шаг коммуникативной речи как телеологической операторики с побуждениями к действию. Для этого оказались необходимы институты власти, построенные не на авторитете и силе носителя власти, а стоящими за ним атрибутами (Божественность власти, право, законы и тому подобное). Возможно, именно в это время и возникла лингвистическая потребность в будущем времени.

Так коммуникация обеспечила выход человека в мышление, а именно – в логику, онтологию и топику. Появились первые мыслители-проводники и поводыри в мире мышления. В отличие от сознания, в мышлении отсутствуют гендерные предпочтения: мышление стало всеобщим достоянием.

Речь стала речью, рекой, где мощные струи дискурса живут вместе с мельчайшими брызгами смыслов, речь стала длинной и полноводной и вместе с тем капельной. От слов человек перешел к слогам и семам, а от слогов – к буквам, хотя в некоторых языках, например, английском, буквы до сих пор являются слогами. Операторика обогатилась комбинаторикой: люди научились складывать из кубиков букв слова – понадобился порядок букв, алфавит.