– Батончики украли повстанцы.

– Попрошу не ерничать. Мои солдаты не могли этого сделать, они знают, что со мной по поводу шоколада лучше не связываться. Неужели мне надо закрывать тумбочку и прятать конфеты от начальства?

– Я угостил конфетами Кейт…

– Моими конфетами?! Это нахальство, сэр.

– Джек, не отвлекайся, мама пришлет еще, она тебя не забывает.

– Это правда, – сержант весело рассмеялся. – Хорошо, что она не знает толком, чем я здесь занимаюсь. Она думает, что я просто разъезжаю спокойненько на бэтээре и успокаиваю дикарей, грозя им винтовкой, что-то наподобие полицейского в квартале, где полно мексиканцев. И у меня уйма времени, чтобы съесть шоколадный батончик, а то и что-нибудь посерьезнее. Просто сиди и жуй – не служба, а отдых.

Он обратился к своим помощникам:

– Ракер, все готово?

– Так точно, сэр.

– Тогда огонь, – скомандовал Ищейка. – Взрывать эти устройства весело, подрываться на них кисло.

– Мэм, там, кажется, появился этот старейшина, с которым я разговаривал вчера.

Сержант Ракер махнул рукой в сторону деревни.

– Да, да, это он, в белой чалме и с пышной такой бородой.

– Я говорю, они следят за нами, – криво усмехнулся Шлихт. – Увидели, что затея не удалась, мы не подорвались, а нашли их устройство, вот они и вышли, чтобы отвести от себя подозрения.

– Пойду-ка я потолкую с ним, и без сантиментов, – лейтенант Стролл спрыгнула с машины.

– Кейт, осторожно, – предупредил Шлихт. – Смотри под ноги.

– Он там расхаживает, как дома, – откликнулась Кейт. – Там точно ничего нет, Боб. Дустум, пойдем со мной, переведешь.

– Я тоже пойду с вами, – решила Джин.

– Мэм, это опасно, – Шлихт попытался возразить, но Джин уже спешила за Кейт и Дустумом.

– Это твоя деревня?

Кейт решительно наступала на старика в белой рубахе с вышитым голубыми узорами воротником и кожаной жилетке. Половина его высохшего, испещренного морщинами лица была скрыта белой чалмой. Глаза глубоко запавшие, выражение трудно поймать, в лицо не смотрит.

– Ты вчера сказал моему сержанту, что на дороге ничего нет, а мы за пятнадцать минут нашли два СВУ. Это твои внуки? – она показала на двух подростков, сидевших на пороге дома. – Если ты не будешь мне отвечать, а тем более, если станешь меня обманывать, мои солдаты перевернут эту деревню вверх дном. Дустум, переведи. Что он говорит?

Услышав, что ему сказал переводчик, старик замахал руками и что-то затараторил на своем языке.

– Он говорит, мэм, что всем желает мира, – перевел Дустум. – Он не видел никаких чужаков, и никаких подозрительных устройств тут тоже нет.

– Старая песня, – Кейт безнадежно махнула рукой. – Он прекрасно знал вчера, что поблизости талибы, и не предупредил нас. Вы заметили, мэм, когда мы подъехали к деревне, детишек не было. Обычно они бегают вокруг домов, кричат, гоняют мяч, а тут никого. Тишина. Их не выпускали, ждали, пока пройдет патруль. Эти местные жители знали, что на дороге СВУ, и поджидали, когда оно взорвется, чтобы потом ходить безопасно. Нас они не жалеют, мы для них чужаки. Они не хотят сотрудничать. Если он говорит, что СВУ нет, а мы находим сразу две штуки, что я должна думать о нем?

Кейт пожала плечами, Джин молчала. В проеме двери показалась женская фигура, закутанная в белое покрывало. Джин заметила любопытный взгляд из-под паранджи – ее рассматривали. Старейшина обернулся, женщина тут же исчезла в доме.

– Кейт, идите сюда, ты зря теряешь время, – крикнул из машины Шлихт. – Мы уже закончили. Будем трогаться дальше.

Когда они приблизились, он упрекнул Стролл:

– Что ты хочешь от этих ребят? Они воюют уже лет пятьдесят, не меньше, между собой, с русскими, теперь с нами. Они давно уже выработали тактику, как надо вести себя, чтобы выжить. Они никому не верят, только присматриваются, на чьей стороне окажется преимущество, ту сторону они и займут. Залезайте в машину, и поехали. Получен приказ обследовать заброшенную деревню на предмет активности талибов, здесь недалеко, метров пятьсот, за дюнами. Придется спешиться. На бэтээрах по их деревне не проедешь, очень узкие улочки.