Возле памятника Пушкину было людно. Она остановилась, пытаясь отдышаться. Только теперь позволила себе осмотреться. Человека в черном увидеть снова так и не смогла.

Вытерев двумя неловкими движениями непослушных рук предательски выступившие слезы и пот, она чуть отодвинула рукав куртки на левом запястье. Без семнадцати час. Домой она не пойдет, слишком страшно. Нужно ехать к друзьям, в шумную компанию, где много людей, туда, куда она собиралась, да так и не смогла попасть. Оббежала бронзового поэта, не увидела рядом ни одного такси, поняла, что вызванного просто не сможет дождаться, и ринулась вниз, в метро, перепрыгивая сразу через три ступеньки. На платформе было человек десять. Школьники с гитарами наперевес, целующаяся парочка, три парня, уткнувшиеся в телефоны.

Она ждала, что он вот-вот спустится за ней, и не сводила глаз с эскалатора. На перрон с движущихся ступенек выпорхнула еще одна парочка и шумная спорящая компания. В поезд с Кэт убийца не сел.

Она сползла на сиденье и с облегчением закрыла глаза, когда состав пришел в движение. Ни разу в жизни ей не было так хорошо и спокойно в метро. Кэт даже пожалела, что ехать всего одну остановку. Окончательно перевела дух, почти автоматически вытащила зеркальце и ужаснулась. Тушь потекла и черными разводами, размазанная, исполосовала все лицо. Лоб и нос были в красных пятнах, щеки, напротив, смертельно бледны. Волосы растрепались, наэлектризовались, и теперь торчали в разные стороны, цепляясь за спинку сидения и поручни.

Кэт, как смогла, стерла влажной салфеткой обезображивающую вместо того, чтобы украшать, черноту, туже собрала волосы в хвост.

Громкая песенка показалась какой-то глупой и чужой. Она осталась где-то в спокойном, несуществующем больше, вчерашнем дне. Кэт несколько секунд тупо пялилась на экран своего смартфона, пытаясь узнать незнакомый, не записанный номер. Потом начала боязливо оглядываться по сторонам, снова задрожала и сбросила вызов. Выходя из вагона, отключила телефон.

До девятиэтажки в Зоологическом переулке она долетела чуть больше, чем за пять минут. Тело безбожно потело, выработав за этот день и физический, и эмоциональный максимум. Дыхание сбилось, руки отказывались слушаться и висели безвольно, неспособные на простейшее движение. Сил не было, их выпил, высосал безжалостный Страстной бульвар.

Лифт не работал. Уже наверху, в пролете между этажами, Кэт осторожно выглянула в пыльное окно. Человек в черном стремительно подходил к подъезду. Стараясь не шуметь, перепрыгивая через три ступеньки, она взлетела выше, на пятый этаж и, с трудом подняв безжизненную, будто чужую, руку, нажала на звонок.

Дверь в подъезд где-то далеко внизу с резким скрипом открылась. Медленно и почти бесшумно, будто прислушиваясь, кто-то крался по ступенькам. В гробовой тишине каждый шаг незнакомца казался раскатом грома. Преследователь поднимался все выше. В просвете между перилами уже можно было разглядеть его черную спину. Кэт вытащила телефон, чтобы снять убийцу на видео, но молния на сумке скрежетнула слишком громко, пришлось замереть. Остановился и незнакомец. Он вслушивался в тишину подъезда несколько секунд, потом снова начал подниматься. На этот раз гораздо быстрее. Кэт похолодела и еще раз отчаянно надавила на кнопку звонка. После этого вжалась спиной в дверь и чуть не упала, когда она рывком распахнулась.

Резко увеличивающаяся полоса света, хлынувшего в подъездный коридор через высокий дверной проем, озарила почти всю лестницу. Она была пуста.

На пороге испуганную гостью буквально подхватил Сашка, сосед и старый друг. Кэт зажгла телефонный фонарик, по-тигриному выпрыгнула назад, в темноту, и посветила вниз, свесившись через перила. Она пыталась выхватить лучом каждый темный угол. Никого не было. Вернулась, рывком захлопнула дверь. Сашка задорно перебирал струны невесть откуда взявшейся гитары, радостно кричал: