Неожиданно во всех проёмах появились кошачьи морды. Я невольно сделал шаг назад от неожиданности, и врезался в развёрнутую, бойцовскую грудь Грея. Друг тоже смотрел на незнакомцев в окнах, но ни один ус на его мордочке не дрогнул.

– Как много бездомных кошек! – страдальчески промурлыкал Барс.

– Ты ещё перед ними с благотворительным концертом выступи, – хмыкнул Сноу, всегда подтрунивший над «певцом» в минуты собственного страха и нерешительности.

– Я же предупредила: петь не нужно, – недовольно пробубнила Белла и первой прошмыгнула в узкую щель, между скособочившейся дверью и выщербленной стеной. Потом добавила с той стороны: – Нужно идти, ребята. За мной!

Первым полез Грей, за ним я, следом – Сноу и Барс.

Мы оказались в просторном холле с выломанными несколькими половицами, чёрными пятнами на зелёных стенах и разномастными котами, занявшими все поверхности.

– Привет! – Белла явно чувствовала себя вольготно. – Мы к Мудрому с парочкой вопросов.

В ответ никто не мяукнул, но судя по тому с каким достоинством двигалась кошечка, ей и не требовалось ни от кого получать согласия – предупредила и всё. Кто не услышал, тот сам виноват!

Мы перемещались по неразрушенным половицам, следуя за Беллой под пристальные взгляды свободных котов.

– Кто бы мог подумать, что их тут так много! – Барс замешкался, перепрыгивая через сломанную половицу к основанию лестницы, по которой наша подруга карабкалась очень быстро.

Она перескакивала со ступеньки на ступеньку и приветствовала тех кошек и котов, кто сидел или лежал на них. Её рыжий хвостик при этом медленно покачивался из стороны в сторону, показывая хорошее расположение кошечки ко всем собравшимся.

Нам с ребятами оставалось лишь следовать за Беллой к вершине дома – на четвёртый этаж, а оттуда на крышу.

Нас осматривали нелюдимые коты и кошки, провожая разноцветными взглядами. Они занимали все свободные поверхности: широкие внутренние карнизы, подоконники, спинки кресел с разодранной обивкой и торчащими наружу пружинами, столы, покрытые вековой пылью.

Даже Сноу притих, который в любых необычных ситуациях начинал транслировать расположение звёзд на небе, и отношение светил, занявших тот или иной «дом» к нам, живущим на Земле.

Только Грей сохранял спокойствие. Он уверенно ступал широкими лапами по выщербленным временем и запущенностью широким ступеням, а его хвост стоял трубой. Грей не вильнул им, не поджал, когда неожиданно дом загудел, заворчал, а с потолка осыпалась штукатурка, разогнав лежащих в том месте свободных представителей кошачьего мира, он просто шёл, точно ходил здесь всю жизнь.

Наконец, мы оказались на самом верхнем этаже. Здесь широкая лестница заканчивалась, а на крышу вела другая – узкая и крутая, уходящая в чёрный проём.

Белла легко прыгнула на ступеньку и, перебирая лапками, взобралась на самый верх. Уже из тёмного проёма она крикнула нам:

– Ну, давайте! Мудрый нас ждёт.

Пространство чердака было наполнено пылью, голубями и человеческими секретами. В дыру, которая ранее называлась окном, врывался тёплый июльский ветер, нёсший на своих невидимых крыльях запах металла, жимолости и пончиков.

На высоком стуле, как на троне, сидел несуразного вида кот. К нам он был развёрнут спиной, а усами – к деревянной спинке. Что он мог видеть сквозь массивные широкие доски старого, изъеденного временем и короедами дерева, я не догадывался, но продолжал ждать, когда на нашу компанию обратят внимание.

Белла тоже почтительно дожидалась, а как только Грей раскрыл рот, чтобы чихнуть, она шикнула на него, и замерла, с глубоким уважением в раскосых глазах.