Встречи были серьезными. Их участники «до журавлей» не допивались.

* * *

В 1897 году сотрудник петербургской газеты «Новости дня» и член Московского отделения театрально-литературного комитета Владимир Иванович Немирович-Данченко послал письмо директору промышленного торгового товарищества и потомственному почетному гражданину Константину Сергеевичу Алексееву (известному в артистических кругах под псевдонимом Станиславский). В письме он предлагал маэстро встретиться и переговорить на «тему, которая, может быть, его заинтересует». И сказал, что будет в Москве 21 июня. Станиславский ответил телеграммой: «Очень рад, буду ждать вас 21 июня в 2 часа в „Славянском базаре“».

Возможно, в этом проявилась барственность члена купеческой династии: он даже не поинтересовался, удобно ли для Немировича такое время и вообще, успеет ли его корреспондент прибыть в Москву к этому часу. Так или иначе, Данченко успел, и в два часа будущие коллеги прошли в отдельный кабинет лучшего ресторана города.

По слухам, счет, выставленный собеседникам, составил примерно годовой бюджет будущего театра. Вероятно, это только слухи. Судя по протоколу, который вели сотрапезники, их в первую очередь интересовали идеалы новой сцены. Вот, к примеру, выдержки из протоколов:

«Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты».

«Сегодня – Гамлет, завтра – статист, но и в качестве статиста он должен быть артистом».

«Всякое нарушение творческой жизни театра – преступление».

Ближе к вечеру будущие основатели Художественного театра переместились на дачу Станиславского, в Любимовку, где и продолжили беседу. Она в общей сложности составила восемнадцать часов. Но богемным собеседникам это, пожалуй, было не впервой.

Решение о создании театра было принято, однако оставалась главная проблема – деньги. К сожалению, их не было. Решили создавать театр на паях и принялись обходить московских богатеев-меценатов. Можно себе представить, как себя при этом чувствовал потомственный купец и член совета директоров Рогожской золототканой фабрики Константин Алексеев-Станиславский. Нонсенс! Купец с протянутой рукой! Тем более что первый же потенциальный член товарищества – Варвара Алексеевна Морозова – отказала.

Но судьба все-таки проявилась благосклонность к «отцам-основателям». Нашелся меценат, который взял на себя главные расходы по театру. Да что там говорить – почти что все. Это был купец Савва Морозов. Он сам настолько увлекся идеей, что начал проводить большую часть времени не на фабриках, а на театральной площадке. Был и костюмером, и бутафором, и даже плотником – по ночам нередко сам монтировал новые декорации. В своем загородном имении оборудовал экспериментальную мастерскую, где лично разрабатывал пиротехнику и световые эффекты для театра. И настолько у него все это справно выходило, что Станиславский с Немировичем даже не думали «приревновать» его к проекту своей жизни.

Станиславский писал: «Савва Тимофеевич Морозов не только поддержал нас материально, но и согрел нас теплотой своего отзывчивого сердца и ободрил энергией своей жизнерадостной натуры».

А спустя немногим больше года в саду «Эрмитаж» состоялся дебют новой труппы – трагедия «Царь Федор Иоаннович» (сочинение графа А. К. Толстого). Вскоре после этого появилось новое здание театра в Камергерском переулке. Театр, начавшийся с ужина в «Славянском базаре», стал самым знаменитым драматическим театром государства.

* * *

Что касается меню, то в старые добрые времена «Славян-ский базар» славился «стерлядкой колокольчиком», солеными хрящами, ботвиньей (то есть похлебкой на квасной основе из ботвы и рыбы), ухой и поросенком с хреном.