Марлен не знала, как на ситуацию реагирует Джин, но ей нестерпимо хотелось повидаться с подругой, хоть с кем-то из них. В кошмарах ей снилось, что Джин отворачивается от неё, обвиняет в изгнании Мирыи в том, что привлекла к себе Рагарру.

Разум твердил, что они правильно сделали, отстранившись от общения с ней, ведь это может быть опасно, но отчаянное сердце спрашивало: «Если она потеряла их, своих самых родных подруг, кто или что у неё осталось?».

Остались родители, но к ним тоже не пускают. А на сердце – тоска!

•••

Марлен не победила в гонке, но до финиша добралась. И то хорошо!

Увы, в следствии неудачного падения во время соревнования Марлен получила несколько царапин, а также вывихнула плечо. После тщательного осмотра, ящерриный доктор приказал на нагружать плечо и проводить как можно больше времени в постели, особенно в первые два-три дня.

Марлен посмотрела на мужчину и сказала желчно:

– Я – гонщица, зависима от чужих приказов. В постели времени провожу достаточно, но не факт, что именно там я смогу не нагружать плечо.

Доктор понял. А Марлен, не удержавшись от еще одной едкой подколки, добавила:

– Впрочем, уж что-то, а постельный режим мне гарантирован.

Она была взвинчена. Адреналин, ударивший в голову после гонки, вместе с усталостью и пустотой, щедро разлитой в её сердце, смешались в невообразимый коктейль. Марлен было невероятно плохо и одновременно – так же невероятно хорошо.

В тот вечер Доган позвал её к себе. Усталая, она едва держалась на ногах, пока её одевали и сажали в авто. По дороге несколько раз засыпала.

Переступив порог его комнаты, она застыла. Доган подошел к Марлен. Он не набросился не неё с поцелуями, как делал раньше, и ждать у двери полчаса тоже не заставил (так он тоже делал несколько раз).

Ныло плечо. Марлен пожалела, что не попросила двойную порцию обезболивающего.

– Я видел гонку, – сказал он внезапно, а его взгляд блуждал по её плечу.

Марлен молчала. Её очень правильно одели – ткань скрывала все полученные ушибы. Если бы он не знал о ранении – он бы его и вовсе не заметил,все синяки и ушибы были скрыты под тканью.

– Садись на кровать.

Марлен кивнула. Стараясь не потревожить руку, начала взбираться на кровать.

– Я сказал – садись, а не ложись! - прикрикнул судья недовольно.

Марлен испуганно шарахнулась и сделала, как было велено: села на самый край.

Ящерр нахмурился. Подошел к ней, начал расстегивать лисице платье. Старался быть осторожным, но при очередном движении Марлен не смогла удержать крика боли. Рука ныла.

– Так больно? – спросил ящерр. В голосе пробивалось беспокойство.

Марлен кивнула. Нельзя же правду от него скрывать.

Ящерр нахмурился. Принялся за старое – продолжил снимать платье, но теперь делал это намного аккуратнее.

Когда она осталась в одном белье, он отошел он неё на шаг и принялся рассматривать. Затем – присел около неё на корточки.

– Я спрашиваю – ты отвечаешь, – сказал. – Насколько сильно болит рука?

– Мне… нужно немного обезболивающего, – прозвучало обтекаемый ответ.

Ящерр недовольно скривился.

– Это не ответ. Как сильно болит сейчас?

– Сильно, – прошептала напуганная лисица. Вся бравада, что не так давно лицезрел доктор в лазарете, улетучилась, как пуля из пистолета.

– Шевелить рукой можешь?

– Очень… болит, когда шевелю.

– Понятно.

Он поднялся. Вышел из комнаты. Вернулся спустя минуту, и сразу наткнулся на испуганные глаза лисицы.

Ему не понравился этот взгляд. Гонщица была как на минном поле, – подорвется при малейшем шорохе. Он сам завел такие порядки, сам её довел до подобного, но почему-то результат «воспитательных работ» не удовлетворил.