– А вы знаете, сколько государство потратило на ваше инженерское обучение? Шесть тысяч рублей, а вы вот, можно сказать, так безалаберно и расточительно поступаете с государственными средствами…

Мне хотелось ответить на последнее, что бюджет страны мне дорог как гражданину. Но сдержался. Что объяснять, какую прибыль получает государство за миллионный тираж пластинки «Черный кофе» при цене два с полтиной за экземпляр? А скромный автор получил свои разумные 500 целковых. Но я не стал, сдержался. Итак, весь мой побег висел на волоске.

Уехал я ни с чем. Ни да ни нет. Рассмотрят, сказали, мою просьбу, а когда – неясно.

В апатии ко всему окружающему прожил я последующие две авитаминозные недели. Но вот в понедельник мартовским деньком прихожу на работу, а Виктор и сообщает:

– Все, Шаганов, сдавай спецовку. Сегодня позвонили из треста, сказали – пиши стихи!

А из всей спецовки-то только рукавицы и надо вернуть. Да я их и возвращать не стал. Домой поехал.

Свободен, значит. Восемь месяцев всего инженерил.

Вот говорят – «профессиональный поэт». Наверное, это те хлопцы с газетных страниц. Для меня же поэзия всегда наитие. Была и есть. Очень я непрофессиональный в этом отношении. Ненадежный. Надо написать быстро и по поводу, а я не могу. Многие сердятся. Думают, что выделываюсь.

Тогда была немножко другая эпоха. Я знал, в чем мое призвание, где-то лет с шестнадцати. То есть я знал, чем буду заниматься в жизни. Может, даже с четырнадцати. Это была юношеская мечта, а лет с шестнадцати я просто понимал, чем бы я хотел заниматься. И получая такую мужскую мужественную профессию, я при этом был записан одновременно в пять-шесть библиотек нашей Первопрестольной. Поэзии невозможно научиться иначе, чем самообразованием. И я просто пропадал. Огромное количество времени самосовершенствовался. Что я хочу сказать? Эти «кроссы» поэтические, никому не нужные, кроме моих близких друзей, таких же сорванцов, были не востребованы, да? Но мы их «бегали» уверенно. Мы любили песенное слово. Мечтали, а потом чудесным образом как-то все это пригодилось.

И вот что я скажу. Во-первых, нужно постараться напевать стихи, которые ты сочиняешь. Тогда эта некая напевность обязательно войдет, и композитору будет легче сочинить. Во-вторых, есть такое благозвучие песенное, а есть неблагозвучие. Каждый для себя это откроет по-своему. Самое главное в песне, мне кажется, не писать… Это не роман. В ней нужна какая-то одна очень точная мысль, эмоционально выраженная. Какой-то очень хороший образ.

Дождь придуман для того,

Чтобы ты осталась дома

И звонила по знакомым,

Где давно нет никого.

Пусть тебе семнадцать лет —

Ты уже так одинока,

И любовь твоя далека,

И друзей как будто нет.

Для того придуман дождь,

Чтоб всю ночь могла ты плакать

И в слезах обиду прятать.

Кто ж виновен в этом, кто ж?

Правду эту не поймешь.

Только дождь пройдет однажды,

Остальное все неважно —

Дождь не вечен, глупый дождь.

Надо мной безмолвное небо,

А на нем безвольные звезды.

Что в кино смешно и нелепо,

В жизни горестно и серьезно.

Не моя ты больше подружка,

Вот и все – окончился праздник.

У дитяти отняли игрушку,

Но зачем его еще дразнят?

Золотые облака

В полуночной тишине

Так жестоко, свысока

Образ твой рисуют мне.

Золотые облака

Мне забыться не дают,

Все плывут они, плывут,

Золотые облака.

Не пойму, на что я надеюсь,

Небеса мои слезы прячут.

Откровенья мои и песни

Ничего для тебя не значат.

Ты скажи, ну что тебе стоит?

Позвони однажды под вечер.

Подскажи решенье простое,