Мария Петровна старательно выводила мелом на доске палочки, крючочки, учила соединять буквы, а мы всё это повторяли карандашом в прописях. На уроках труда она показывала нам, как заштопать дырку на одежде, как соединить вместе нитками два лоскута ткани, как «подрубить» носовой платок, красиво промерешить края салфетки, вышить по канве крестом узор и многие другие премудрости. Причем рукоделием должны были заниматься и мальчики, и девочки.

На уроках пения из поколения в поколение разучивали песни: «Жили у бабуси два весёлых гуся», «Сулико», «Во поле берёза стояла», «Шел отряд по берегу»…

Учёба давалась легко. Домашние задания всегда выполнял самостоятельно. Но письменные работы по русскому языку (письму) или арифметике чаще всего делал неряшливо, проскакивали в тексте исправления, кляксы. Это, конечно, снижало оценку. Наравне с другими я участвовал во всех школьных мероприятиях. Однажды у новогодней ёлки мы с Ожогиным представили басню Крылова «В кунсткамере». И не понятно, на что больше бурно реагировали ребята и родители: то ли на то, как мы старательно выговаривали заученный по ролям текст, выразительно размахивая руками, то ли на наш смешной вид маленьких человечков с наклеенными усами и бородами.

С каждым годом багаж знаний увеличивался. Порой распирало от объема новых сведений, полученных в школе. И уже хотелось спорить с матерью, пытаясь доказать: во время грозы не Илья – пророк катится в колеснице по небу, посылая на землю гром и молнии, а слышны и видны электрические разряды между дождевыми облаками и землёй; пятна на луне – это не изображение Каина, убивающего Авеля, а отражение лунных гор и кратеров… Среди сказок, среди книг о природе стали чаще появляться на моём столе военные рассказы, повести о разведчиках. В четвёртом классе я долго находился под впечатлением от повести «Четвёртая высота» об Уле Громовой. Как-то в библиотеке мне попалась книга стихов в строгом тканевом переплёте. Это были стихи Косты Хетагурова. Некоторые из них были непонятны, некоторые затрагивали своей простотой и ясностью, вызывали душевный трепет. Помню, в зимние каникулы, когда через густо разрисованные морозом окна слабо пробивался рассеянный свет короткого дня, я вчитывался, проникаясь до слез судьбой бедной матери, успокаивающей своих голодных детей:

В детстве я сильно картавил, не выговаривал звуки «Л» и «Р». По этому поводу я не комплексовал. Сверстники тоже как будто этого изъяна не замечали. Я даже набрался наглости участвовать в районном смотре художественной самодеятельности как чтец с «Мойдодыром» Чуковского. Вскоре я недостаток речи исправил под влиянием рассказа «Как мальчик Женя научился говорить букву «р».

Между тем четвёртый учебный год подошёл к концу. Мы сдали первые в своей жизни экзамены за начальную школу по русскому языку и арифметике и считали себя уже старшеклассниками, тепло попрощавшись с Марией Петровной.

К наиболее памятным событиям того времени, не связанным с учёбой, относятся смерть Сталина и поездка в пионерский лагерь. Умер Сталин 5 марта 1953 года. О том, что произошло очень важное событие в стране, я догадывался по отмене занятий в школе, по хмурым лицам людей со слезами на глазах. На улице стоял весенний денек, но пощипывал мороз. Под ещё довольно глубоким, но осевшим снегом оголилась дорога с ледяными выпуклыми следами от полозьев саней, по которым тянулась темная лента скопившегося за зиму конского навоза. К школе приближались вереницы взрослых и детей. У забора стояло несколько запряжённых в сани лошадей. Я зашёл в школу. В первой справа классной комнате парты были вынесены. На стене висел портрет Сталина, перетянутый по уголку черной лентой. Портрет был обвит по рамке сплошным валиком из мелких еловых веток. У окна стоял стол, накрытый красной скатертью, а вдоль всей стены выделялся какой-то партийный призыв, наспех написанный крупными плакатными буквами на обратной стороне куска обоев. В воздухе витали запахи хвои, ощущался глубокий траур. В коридоре школы и в классе толпился народ. Доносились приглушённые обрывки разговора. Я учился в первом классе, и не мог ещё в полной мере понять суть происходящего, цепь дальнейших событий, связанных со смертью Сталина.