- Это такой худой или богатый?

- Богатый, - быстро проговариваю, понимая, что она помнит обоих.

- Помню, конечно, Марк, кажется. Имя у него красивое. Запомнилось. А куда он делся, кстати? Вроде и на похоронах Коли я его не видела.

- Мы расстались, и он не знал ничего.

- А сейчас чего его вспомнила?

- Мы работаем вместе. Случайно получилось.

- Работаешь вместе с бывшим? Как интересно. - У моей любительницы сериалов и ток-шоу загораются глаза, будто ее уже зовут на телевидение рассказать все, что она знает о Никифорове. - И как он теперь?

- Теперь он мой начальник. - Заношу в рот очередную ложку супа, а тетя молчит и ждет, чем же закончится мой рассказ. - Непостоянный, а только на время проекта, это где-то около месяца.

- Как интересно, так у вас теперь что, служебный роман?

Я закатываю глаза и выдыхаю.

- Нет, он женат, поэтому служебного романа у нас нет. Но его и не было бы, ты же знаешь, в одну реку два раза не входят. Тем более, если по этой реке уже плывет корабль любви.

- А он все также хорош?

- Теть… - усмехаюсь я, - он же тебе в сыновья годится.

- Галкин вон тоже в сыновья годился, - смеется в ответ. - Передавай от меня привет.

- У нас с ним не такие теплые отношения, как ты думаешь, чтобы я ему приветы передавала или на семейные обеды звала.

- Зря, люди расстаются, а потом дружат. Просто вы, наверное, не сошлись какими-то полюсами в любви, а так в дружбе, может, было бы и ничего.

- Слушай, из-за него умер папа, плевать мне, какие у него там полюса.

- Что значит - из-за него папа умер? Коля же болел.

- Болел, но мы когда с Марком расстались, я старалась особо не показывать этого вам, но то, что творилось у меня внутри, не передать. Я настолько в этом сгорала, что не заметила, как болезнь папы начала прогрессировать. А когда пришла в себя, уже было ничего не исправить. Понимаешь, все могло быть у нас по-другому, но он предал, наврал, скрывал, что у него есть невеста. А когда я узнала, даже не отрицал.

- У каждого своя судьба, Алис. А если бы этот парень тебя не бросил? Думаешь, было бы по-другому?

- Да.

- А если нет?

Я поднимаю на нее глаза, словно она знает что-то, чего не знаю я.

- Вот представь. Вы вместе, не расстались, ты счастлива, ты влюблена. Ты живешь только им. Тебе хорошо и ты думаешь, что всем хорошо. А вдруг папа все равно бы заболел, а ты в эйфории, только теперь не от горя, а от счастья, и могла не заметить, что с папой? И вот он умирает. Ты будешь винить Марка за то, что он сделал тебя счастливой и ты не заметила болезнь отца?

Суп застревает в горле от ее слов. Ни ты и не я не виноваты в том, что он умер. В памяти слова Марка.

- Эта болезнь могла начаться и независимо от того, видишь ты ее или нет, - продолжает тетя. - Не вини себя. И его не вини. Если твои родители тебя оставили, значит, знали, что ты обязательно справишься без них. И, если бы отец был тут, ты бы уже ремнем получила за такие мысли.

Как бы ее слова сейчас не звучали ободряюще, но мне больно. Знать, что я никогда их не увижу, вот так не выпью с ними чая, не посижу на кухне, не послушаю, какой урожай они собрали на своих грядках, и как они хотят внуков. - Ложка опускается в тарелку с недоеденным борщом. А поверхность супа расходится кругами к краям тарелки от капли, упавшей в нее.

- Алис, ну не плачь, - тетя поднимается и прижимает меня к себе, долго гладит по волосам. - Моя красавица. Всем бы таких детей. Знай, что никто лучше самого человека не знает, что у него болит. А часто что-то очень долго не болит, а проявляется болью, когда уже нельзя вылечить. Папа либо знал и молчал, либо даже не знал и сам. Ты, тем более, не поняла бы.