– А вот если пойдёте телевизор смотреть в девять с моими, и узнаете. Этих постоянно показывают, надоесть ещё успеют, – рассмеялась Наташа, и я выдохнула – нормальные люди кругом.

В моём настоящем этой Наташе должно быть лет за пятьдесят, если ей сейчас четырнадцать-пятнадцать. Я оглядела корешки учебников на полке у девочки, хотя и не могла быть точно уверенной, зная всякие сложные схемы про «перепрыгивание» классов.

«В моём настоящем…» – повторила я мысленно. И чуть усмехнулась – какое же оно моё?! И было ли оно настоящим? А может быть, всё наоборот – это тот мир, в котором я изначально появилась, а потом за какие-то грехи попала в мир двадцать первого века с его кэшбеками, челленджами, бесчисленными блогерами и удалённой работой. Раз уж на то пошло – чудеса существуют, а вот патрульные времени, видимо, плохо справляются со своей надзорной работой.

Пока я делилась глупыми мыслями сама с собой, Наташа зажгла настольную лампу с бирюзовым абажуром и достала с полки большую картонную коробку бледно-зелёного цвета.

– Ты сейчас будешь занята? Мне выйти? – почти шёпотом спросила я.

– Нет, – не отвлекаясь от содержимого коробки ответила девушка. – Может, и вам интересно будет.

Она достала желтоватую канву и прозрачный пакет с нитками мулине всех цветов и оттенков вперемешку.

– Ты вышиваешь?

– Ага, моё любимое занятие, – ответила она, аккуратно перебирая нитки и иголки.

– А что делаешь сейчас? Какую картинку?

– Угадайте! – прищурилась Наташа, улыбаясь. Её щёки чуть покраснели: то ли от того, что я вдруг искренне заинтересовалась её хобби, то ли от жаркого жёлто-ласкового света лампы.

– Не знаю… Природу?

Хорошо, что я ещё не сказала «Ленина» или «икону», потому что видела наиболее популярные сюжеты с ликами святых на разных сайтах.

– Ну что же вы… – покачала головой Наташа. – Мишку!

Я нахмурилась. Мишка… Мишка…

– Олимпийского Мишку, Игры же скоро.

Я встала с ракладного кресла, пока Наташа развернула начатую работу на письменном столе. Она рассказала, что сама сделала схему с рисунка из журнала. Тонкими музыкальными пальчиками показывала на разные части и цвета для шубки, глаз, пятицветного пояска медвежонка, которые сама подбирала, и теперь вышивала по самодельной схеме.

Мне захотелось быть хоть немного полезной этой приветливой семье за тёплый приём и приют, и я решила предложить небольшую помощь Наташе. Вышивать я никогда не пробовала, а побыть чернорабочим вполне могла.

– Наташа, а давай я тебе нитки разложу по цветам, оттенкам, сделаю библиотеку всех цветов?

Она задумчиво посмотрела на пакет и кивнула:

– А здорово! Давайте. Даже странно, что я сама не догадалась раньше.

Уже через пару минут мы погрузились каждая в дело: Наташа, нахмурившись, вглядывалась в схему, ища место, на котором остановилась, а я вывалила на разложенном кресле все нитки и теперь вырезала полоски из картона, на которые собиралась нанизывать цвета по оттенкам.

– Слушай, Наташа, – не утерпела я.

– Да? – не отвлекаясь от работы, ответила девушка с готовностью.

– А кто такой Нуратдиныч? Это – милиционер, участковый, верно? – моя ошибка в моём настоящем – называть полицию милицией – сыграла на руку.

– Да, это наш участковый. Ансар Нуратдинович. Но кто-то его иногда запросто называет Лёхой. За глаза, конечно. Но он, вроде, всё равно не обижается.

– Что? – протянула я, засмеявшись. – Ансар – Лёха?

– Ну да, – улыбнулась Наташа. – Ещё у нас есть дядя Мансур в селе, татарин, так он просто дядя Миша. И тут: Ансар – Алексей. Так уж пошло, а от Алексея до Лёхи – рукой подать.

Что ж, товарищ милиционер, разбирайтесь в моём тёмном деле! Концов всё равно не найти. Если только представить, что по какой-то счастливой и фантастической случайности милиционер тоже окажется путешественником во времени.