Дима, как и любой другой «объект обожания» Лизы, – запретная территория, на которую я никогда не посягну, даже если желания скрутят меня в бараний рог. Мимолётная похоть и удовольствие не стоят той крепкой дружбы, что длится целую жизнь. В моём случае остаётся лишь пережить следующие несколько дней, и когда мы вернемся к рабочим будням, этот момент помутнения рассудка забудется, словно дурной сон.

Очень-очень дурной сон.

В хаммаме действительно пусто, и я смело прохожу внутрь. Стены покрыты тёмной графитовой плиткой с имитацией природного камня, а мраморные скамьи встроены по периметру помещения, раздёленного на нижний и верхний ярусы. Снимаю душевую лейку и ополаскиваю холодной водой скамью на более высоком ярусе. Забираюсь с ногами, чтобы пар не обжигал ступни, и, обхватив руками колени, прислоняюсь спиной к стене. Жаркий густой пар заполняет пространство. Рецепторы улавливают приятный густой аромат – тело моментально расслабляется. Погружаюсь в сладкий транс, где образы сменяют друг друга: сверкающее побережье Касабланки, шумный базар, переполненный разнообразными деликатесами и восточными пряностями, споры торговцев на звучном незнакомом языке. Дверь распахивается, разум возвращается в реальность. Две фигуры просачиваются внутрь парной.

– Твое тело постоянно хочется трогать, – игривый голосок Лизы громким шёпотом раздается по помещению.

– А я тебя хочу, – отвечает хрипловатый голос.

О Боги, ещё не хватало стать случайным свидетелем сексуальных игрищ! За плотной завесой пара я – незаметная тень.

– Пока мы вдвоем, – тон мужчины приобретает нотки интимности и решительности одновременно, – я хочу немного попробовать тебя.

Ну всё, пора вылезать из своей паровой берлоги! Перспектива стать вуайеристом никак не будоражит. Кидаю взгляд на электронные наручные часы и, прочистив горло, подаю голос:

– Вы извините меня, пожалуйста, но я не хочу становиться свидетелем ваших ласк.

Подруга охает от неожиданности:

– Леа, это ты?

А вот Дима совсем не удивлён, потому как на своё высказывание я получаю лишь хриплую усмешку.

– Да, я! – Соскальзываю со скамейки и по мокрому полу шлепаю в сторону выхода. – До окончания нашей брони осталось чуть меньше получаса. Очень прошу придержать свой тестостероновый шторм в плавках. А уже в комнате, за закрытыми дверями, делайте что хотите.

– Надеюсь, ты не собираешься меня бить за желание помять её ягодицы и грудь? – иронично выдает Дима.

Его торс и плечи, покрытые каплями пота, напрягаются, когда он демонстративно притягивает к себе Лизу, поглаживая её бедро. Я не могу оторвать глаз от этого действия, такого простого и в то же время пропитанного желанием мужчины обладать женщиной. Действия, которое придаёт девушке уверенности, что она невероятна желанна.

Её кожа, грудь, бедра. Губы.

– Нет, но «дегустировать» друг друга в общественном месте – это неуважение к окружающим!

«Остановись! Прекрати контролировать каждый её шаг!» – вопит мой внутренний голос, но, вопреки здравому смыслу, озвучиваю совсем не то, что собиралась, грозно тыча пальцем в Лизу:

– А с тобой мы поговорим вечером!

Разворачиваюсь и убегаю прочь.

[1] Шведский праздник середины августа.

– Кто у нас селёдкой занимается? – восклицает Карина, энергично намывая морковку средством для мытья овощей и фруктов.

– Марина нарезает ингредиенты для шубы. – Настя отрывает кусок бумаги для выпечки и аккуратно расстилает его на противень. Затем начинает скатывать тесто в идеальные круглые шарики.

Утром на такси мы ездили в супермаркет Горно-Алтайска за продуктами для салатов и выпечки. Вернулись с четырьмя огромными пакетами, полными фруктов, овощей, консервов и прочей новогодней еды.