Боже мой! О чём я думаю?!

Он – взрослый мужчина, практически муж моей матери. Одно это обстоятельство должно начисто стирать из мыслей всё, связанное с ним в другом плане. В его разговоре так часто звучит слово “маленькая”, что становится сразу понятно: для него я ребёнок и возится он со мной из жалости. Но я всё чаще ловлю себя на мысли, что хочу, жажду получить от него другого внимания.

– Ах, ты, маленькая негодница! – выдыхает Марк мне в лицо, и я морщусь, услышав становящееся ненавистным словечко. – Сейчас я тебя проучу!..

Его шутливый тон никак не вяжется с серьёзным видом. Но вот мужчина отпускает мои руки и начинает щекотать.

– Нет, нет, нет! – кричу я, извиваясь под сильным и крепким телом мужчины.

Ему ничегошеньки не стоит удерживать мои ноги, прижимать меня к полу, щекотать и отклоняться от моих рук, которыми я пытаюсь оттолкнуть его или пощекотать в ответ. Но, видимо, устав сопротивляться, Марк сжимает оба моих запястья ручищей и поднимает, крепко удерживая, над моей головой. Он продолжает свою экзекуцию одной рукой, а я сопротивляюсь отчаянней. Лишённая свободы рук, я дрыгаю ногами и извиваюсь, пока мужские пальцы щекотят рёбра и бока.

В какой-то момент моя футболка задирается, и Марк – случайно или нет – задевает пальцами участок обнажённой кожи. Ведёт по рёбрам вверх, под футболку, почти до кромки боковой части бюстгальтера, спускается вниз. И так несколько раз.

Каждый из которых я сжимаюсь от сладостного предвкушения каких-то иных прикосновений.

Я перестаю сопротивляться. И смеяться перестаю. Щекотание перетекает в неясные вождения пальцами по коже, пока Марк и вовсе не перестаёт меня касаться, поправляя на место край футболки.

– Мне нужно уйти, Настя, – выдыхает он, заглядывая в мои глаза. – Нужно немного проветриться. Я собирался немного украсить гирляндами возле входа. Так вот, лучше заняться этим, пока окончательно не стемнело.

В его глазах я вижу целое море эмоций. Они мелькают как калейдоскоп.

Он не хочет уходить. Я чувствую это. Я просто знаю, что он хочет остаться. Знаю, почему не может, так же, как и знаю, что это всё неправильно. Неправильно то, что мы делаем сейчас, неправильно даже наше тайное общение. Неправильно сопротивляться желанию дурачиться вместе, неправильно само желание. Это слишком сложно для моего понимания. Я отказываюсь это понимать. Но я знаю, что не имею права хотеть и не смогу получить чего-то большего.

– А можно пойти с вами? – спрашиваю, прикусывая губу.

– Ты хочешь выйти во двор? – осекается он.

Я пожимаю плечами, внутренне содрогаясь от страха. Я никогда прежде не решалась на что-то столь безрассудное. Да и желания идти наперекор наставлениям мамы мне как-то не приходило в голову.

Но теперь я понимаю, что как раньше уже не будет. Я просто не смогу.

– Думаю, не смертельно, если я немного погуляю, пока вы будете заниматься своими делами во дворе.

– Ты уверена, что стоит? А как же вирусы и инфекции?

– Я целый вечер провела с вашими вирусами и инфекциями в обнимку и даже не чихнула. – фыркаю я. – И потом, разве морозный свежий воздух не полезен для организма?

– Хорошо, – просто отвечает он. – Тогда собирайся, и выходим.

Марк ловко вскакивает на ноги и протягивает мне руку.

Не верится, что я так просто на это решилась, а он так просто согласился. Надеюсь, всё пройдёт успешно, ведь моя глупость может обернуться настоящей катастрофой, а сейчас мне меньше всего хочется терять свою зыбкую реальность, в которой у меня есть Марк.

– А ну иди сюда, – с усмешкой бросает мужчина, ожидающий меня у двери. Я подхожу к нему, игнорируя Зою Павловну, застывшую посреди холла. – Где твой шарф, девочка Настя? – Марк снимает с себя шарф и заматывает им меня. – Так-то лучше! Теперь точно не замёрзнешь.