– Да, тебе же на работу. Это я… с недавнего времени лентяй. Представляю, что будет, когда я вернусь к работе: встречи, совещания, заседания Думы, прием граждан. К тому же я возглавлю депутатское расследование, связанное с незаконным выпуском препарата.

– Мы с тобой оба работаем с людьми, – улыбается Соня. – А тебе это не повредит? Ну… расследование? Павла убили, Борисенко пропал без вести. Это опасное дело, Марк.

– Зубы обломают. Не волнуйся.

Черт, как же не хочется расставаться… Да и куда я сейчас пойду? Домой? Там Лена с претензиями, а в больницу меня уже не пустят. Остается ехать к сыну.

Возвращаемся за столик. В небе разливается серебристый свет луны, вспыхивают яркие монетки звезд. Воздух полнится ароматами трав и дыма. Поддерживаю Соню за локоть, пока мы бредем по дорожке к беседке. Официант разливает чай, приносит десерты. Я ем нарочито медленно, желая растянуть момент… Соня, напротив, торопится. Погруженная в свои мысли, она мечтает поскорее попасть домой. Наверняка будет шерстить сайты, чтобы лично убедиться в словах главного врача.

– Спасибо за приятный вечер, Марк, – улыбается Соня. – Михалыч довезет меня домой?

– Конечно.

– А ты куда поедешь? – напряженно спрашивает она.

– Не домой, не волнуйся. Поеду к сыну Глебу, у него своя квартира.

– Замечательно, что у тебя есть сын, – с ноткой грусти произносит она. – Дети – это счастье. Сколько ему лет?

– Двадцать. Он у меня молодец, я вас обязательно познакомлю.

Вызываю сонного водителя, приказывая отвезти Софью домой. Мы мчимся по ночному городу. Я держу в руках ее маленькую кисть, мечтая, чтобы Соня пригласила меня к себе… Но этого не будет – есть Лена, Борисенко, расследование и прочие обстоятельства. Есть ее израненное сердце… И мой дурацкий статус женатого мужика.

– Пока, Марк, – Соня тянется и целует меня в щеку. – Увидимся в понедельник, больной Барсов.

– Пока, – шепчу в ответ.

– Михалыч, вези меня к Глебу, – произношу, наблюдая, как ее тонкая фигурка растворяется во тьме.

Водитель хмуро кивает и выезжает на трассу. Сообщаю сыну о сюрпризе в сообщении и решаюсь позвонить Мирону Альбертовичу. Плевать, что на дворе ночь – я плачу ему достаточно, чтобы звонить в любое время.

– Мирон, доброй ночи. Нам надо встретится. Появилась новая информация о разработках Тарасевича.

– И у меня есть информация, Марк Юрьевич. У Павла Тарасевича на стороне родился ребенок.Марк.

– Пап, может, не стоит рубить сплеча? Ты же не знаешь наверняка, что она делала в этом отеле? 

Глеб по-хозяйски разливает чай и кладет в блюдо печенье. Смахивает крошки в раковину, вытирает столешницу тряпкой. Тот еще аккуратист, кому только достанется? 

– Знаю, сынок. Фотографии не стал смотреть, но детектив уверил, что Лена изменила мне. Да и я, признаться честно, увлекся другой женщиной. 

– Ну ты даешь! – усмехается сын. – И кто она? Небось, такая же расфуфыренная кукла, как моя мачеха?

– Нет, не кукла. Умная, красивая и… замечательная женщина.

Мда… Мне хочется охарактеризовать Соню лучшим образом, но слова рассыпаются в горле, как бусины. И все потому, что ее нельзя описать одним словом. Восхитительная, чудесная, достойная, справедливая… 

– Пап, ты аж покраснел. Что, все так серьезно? А когда ты успел вообще? Лежишь в больнице, небритый, немытый… – прищуривается Глеб.

– Но но! Почему это немытый? В отделении есть ванная. А у меня в больнице свидание было, – игриво протягиваю я.

– Ты вот так ходил? В растянутой майке? Ну ты даешь!

– Это вам все красоваться, молодым. А Соне плевать на все это, – протягиваю мечтательно. 

– Значит, Соня? – спрашивает Глеб. Откусывает печенье, запивает чаем.