– Как он может весь день читать эти книги? Это же так утомительно!

Неля рассмеялась:

– Он должен сдать экзамен, он старается и непременно его сдаст, он у нас серьезный мальчик.

Регина, услышав слово «мальчик», расцвела, ее ямочки стали более глубокими, и она засмеялась пуще прежнего, подхватилась и побежала в комнату Карины.

Вацлав успешно сдал экзамены и по этому случаю у Грушевских собрался небольшой круг гостей, за столом рядом с Вацлавом сидела Регина, она была непривычно тиха и даже печальна, но это длилось совсем недолго. Вацлаву желали новых успехов в учебе, говорили, что надо не забывать жить, а Казимир рассказал по этому случаю анекдот, как лиса упрашивала мышку, чтобы та вылезла из норки и она покажет ей, какой здесь прекрасный мир. Больше всех над анекдотом смеялась Регина, чем привлекла к себе всеобщее внимание. Карина бросала косые взгляды на подругу и в душе злилась на нее, она видела, что Вацлав без ее помощи может обратить внимание на эту Регину и забыть свое увлечение Варей. Ей хотелось быть причастной к этому, как ей представлялось, справедливому и деликатному делу. В тот вечер Карина и Вацлав в доме Регины были представлены ее родителям. Отец Регины, отставной полковник Анджей Рудковский, когда гости ушли, и они остались с женой, сказал:

– Серьезный молодой человек, не верхогляд, – и, тяжело ступая на поврежденную ступню, направился в свой кабинет.

В конце лета состоялось обручение Регины и Вацлава. Вечером Регина сидела с Нелей в ее комнате. Положив руку себе на живот, она тихо произнесла:

– У меня там ребеночек.

Обрадованная и взволнованная Неля подскочила к невестке, обняла ее и прошептала:

– Как это мило, как это мило.

Матушка Марина уже несколько зим жила одна, сколько этих зим прошло, она не считала, а после смерти Пелагеи перебралась в ее хатку и там обосновалась – теперь это была ее обитель. Как и Пелагею, люди в деревнях просили ее помочь в лечении недугов, и она, не мешкая, отправлялась на помощь страждущим. Длинными осенними вечерами, когда на деревьях еще шумела неопавшая листва, навевая воспоминания, а порой и грусть, Марина молилась. Молитва была для нее утешением и отрадой: в ушах утихал шум листвы и стук дождя, она находилась далеко от своей хатки, своего двора, в местах, где обитало смирение и страх суда Божьего. Вчера она вернулась от Агриппины, та ездила в усадьбу Грушевских узнать что-либо об их сыне и привезла страшную весть: Вацлав женился. В первый момент Марина даже не узнала Агриппину – это была сгорбленная, с опущенной головой, состарившаяся несчастьем женщина, на челе которой появилась печать смерти. Марина аж вздрогнула от ее вида и сразу поняла все, да только не все она тогда поняла. Вскоре Агриппина со слезами поведала, что Варвара носит под грудью плод, и срок уже немалый, и ей никак нельзя знать об услышанном разговоре о Вацлаве в усадьбе Грушевских. Марина перекрестилась со словами: «Спаси, Господи, нас грешных» – и больше недели не показывалась в доме Агриппины. У нее снова закровоточила старая, чуть зарубцевавшаяся душевная рана – рана блуда и греха. Она никак не могла связать образ Вари, которую она так давно знала и, можно сказать, любила, с «грешницей и блудницей, которых побивают камнями», как сказано в Писании. Не связывался он и с образом той женщины, всплывшим из детства, что шла по улице их деревни, а над ней насмехались и издевались молодые мужчины, обзывая разными словами, а потом ворота, где она жила, были вымазаны дегтем. Марине вспомнилась и мать, которая стращала Акулину и говорила, что если она будет бегать на гулянки, то и их ворота вымажут дегтем. Варя не такая, успокаивала себя Марина, она добрая, она полюбила того паныча, а он поступил жестокосердно, но тут же набегала другая мысль: как она могла допустить такое греховное деяние без венчания в церкви?.. Следом приходили слова Пелагеи: «Божие это дело и не нам, грешным, судить, кто прав, а кто виноват, все мы Божии дети». Тогда Марина опускалась на колени перед образом Божией Матери и молилась, пока не затекали ноги или их не сводила судорога. По прошествии нескольких дней и ночей тягостных раздумий ей вдруг вспомнилась баба Марфа, из глубины души приходили ее слова, ты не нашего роду, течет в тебе панского роду кровь. От этого воспоминания упала перед иконой Марина, заплакала навзрыд, да так и заснула. Проснулась она в ночи, на душе было спокойно, тягостные думы куда-то ушли. Она вдруг вспомнила, что Варя в детстве очень любила ее пирожки с грибами. К обеду матушка Марина с гостинцами была у Агриппины, и повеселевшая Варя выкладывала на тарелку пирожки. Ей хотелось радоваться и веселиться, как в детстве.